Свен Хассель - Направить в гестапо

— Кандидаты в тюрьму, — отрывисто сказал он. — Не спускайте с них глаз.

И, бросив на стол Старика три желтых бланка, вышел.

Барселона раскрыл журнал регистрации и стал записывать данные этих людей, фамилии, звания и преступления, за которые их арестовали. В верхнем левом углу желтых бланков объяснялось, что арестованный в течение сорока восьми часов будет передан трибуналу СС, а до тех пор должен находиться под охраной штрафной роты [28] Автор опять запутался — суды СС рассматривали только дела членов СС. Это не военные трибуналы. — Прим. ред. . То есть под нашей. Порта стоял посреди комнаты. И встретил арестантов жуликоватым взглядом.

— Посмотрите как следует, — предложил он с притворным дружелюбием, — и решите, что думаете обо мне — мы проведем в обществе друг друга несколько часов, так что нам лучше поладить. Разумеется, поладим мы или нет, целиком зависит от вас. Со мной поладить нетрудно. Только я вроде кота, ясно? Если гладить меня против шерсти, мне это не понравится. Я, Йозеф Порта из Двадцать седьмого полка, обер-ефрейтор, становой хребет немецкой армии, имейте это в виду. А теперь выкладывайте все из карманов!

Все трое стали неохотно выкладывать их содержимое на стол. Унтершарфюрер Бланк с вполне понятным беспокойством достал пять сигарет с анашой. Порта взял их и понюхал.

— Как только не стыдно носить в карманах такую мерзость? Ведь прекрасно знаешь, что это запрещено уставом.

— Мне их дал один из арестованных, — пробормотал Бланк в попытке представить свое преступление менее гнусным.

— Неплохое оправдание, — пожал плечами Порта. — Арестованный дал их тебе, а теперь арестованный дает их мне.

Он бережно положил сигареты в карман и перенес внимание на шарфюрера Лойца.

— А ты? Тоже получал подарочки, а?

Не дожидаясь ответа, Порта взял пять бумажных пакетиков и заглянул в один.

— Все хуже и хуже, — произнес он тоном оскорбленной добродетели. — Только трубок недостает, а то можно было б открыть настоящую опиекурильню. — Свирепо взглянул на Лойца. — Как только позволяешь себе употреблять эту гадость? Ты, призванный быть одним из защитников отечества?

Лойц опустил взгляд к полу. Я догадался, что его терзает это унизительное положение, когда он выслушивает упреки какого-то тупого обер-ефрейтора и ничего не может поделать. Шарфюрер вызывающе поднял взгляд. Чуть придвинулся к Порте, мышцы его напряглись, но тут он увидел Малыша и оцепенел. Малыш лениво поигрывал саперной лопаткой — большой, крепкой, с толстым деревянным черенком, укрепленным железными полосками. Под взглядом Лойца он небрежно переломил черенок пополам и отбросил обломки. Взглянул на Порту.

— Теряю форму, — пожаловался он. — Может, попрактиковаться на ком-нибудь из этой компании?

— Потом, — ответил Порта. — Если будут плохо себя вести.

Он положил опиум к сигаретам, взял золотые часы, поднес их к уху, послушал ход и одобрительно кивнул.

— Идут, — сказал он, рассеянно опуская их в карман.

Лойц сделал несколько глубоких вдохов, но промолчал.

Порта бросил алчный взгляд на обершарфюрера Крюге, и его сразу же привлекло золотое кольцо на пальце. Оно представляло собой двух сплетенных змеек, головки их были бриллиантовыми. Порта протянул руку.

— Давай его сюда, а то не будешь спать ночью, беспокоясь о нем.

Крюге возмущенно запротестовал, и Порта раздраженно щелкнул пальцами.

— Не повышай голоса, когда обращаешься к обер-ефрейтору, — с важным видом сказал он. — И снимай кольцо. Для начала мне бы хотелось узнать, где ты его стибрил.

Крюге изменил тактику. Упер руки в бока и выпятил грудь. Старик старательно писал за столом, не поднимая глаз от регистрационного журнала.

— Ты что, не видишь, — зарычал Крюге, — что я обершарфюрер?

— Не слепой, — надменно ответил Порта. — Но поскольку ты здесь арестант, мне плевать, будь ты хоть генералом. И я буду обращаться с тобой как с дерьмом, потому что ты и есть дерьмо.

Лицо Крюге пошло красными пятнами.

— Я доложу об этом! Требую, чтобы ты обращался со мной уважительно, как того требует устав.

— Уважительно! — глумливо произнес Порта. — Да ты не достоин даже вытирать мне задницу! И чем скорее поймешь, что находишься уже не в особенно благоприятном положении, тем лучше для тебя.

И снова протянул руку.

— Знаете, кому понравится это кольцо? — обратился он к нам. — Старушке Жаркой в «Урагане». Эта девочка хорошо меня обслужила. Будет справедливо, если она получит что-то на память обо мне. А если будешь хорошим мальчиком, — известил он Крюге, — я скажу ей, что ты мне дал этот подарок, и всякий раз в приятные минуты мы будем вспоминать о тебе, находящемся в бригаде Дирлевангера.

При упоминании об этой бригаде на лбу Крюге появился нервный тик. Это считалось совершенно секретным, но и мы, и Крюге с товарищами прекрасно знали, что это штрафная бригада СС, исключительной задачей которой являлось находить и уничтожать всеми возможными средствами партизан, кишевших в густых лесах возле Минска. Командовал ею бригадефюрер СС Дирлевангер. Его отправили на эту должность из тюремной камеры, где он отбывал срок за насильственные преступления. У него были почти патологические садистские замашки. И однажды он так хватил через край, что даже Гиммлер с Гейдрихом потребовали для него трибунала и смертного приговора. Список выдвинутых против него обвинений был длинным и начинался с наименее жестокого — изнасилования нескольких польских пленниц, — но убийца находился под мощным покровительством обергруппенфюрера СС Бергера, а тот в длившейся больше часа беседе сумел убедить Гейдриха и Гиммлера, что ради спасения отечества необходимо терпеть Дирлевангера и его грубые методы ведения войны. Гейдрих, в частности, согласился с его доводами, поскольку они почти полностью совпадали с его указанием противостоять террору еще большим террором, ожесточенности — еще большей ожесточенностью.

Дирлевангер в конце концов встретил ту смерть, какой заслуживал, но, к сожалению, только 21 января 1945 года. Он ввел варварскую пытку медленно поджаривать людей на открытом огне и в один прекрасный день в Польше сам оказался ее жертвой. Группа немецких солдат нашла бригадефюрера повешенным за ноги на дереве, голова его находилась сантиметрах в десяти над тлеющими углями и была основательно прожарена. По словам польских партизан, операцию эту проделали восемь его подчиненных; они окружили Дирлевангера и пели веселые песни, пока он мучительно расставался с жизнью.

Вопил бригадефюрер четыре с половиной часа. Сейчас в военном музее в Варшаве есть картина, напоминающая об этом событии, на которой ненавистное лицо Дирлевангера хорошо видно среди пляшущих языков огня [29] На самом деле Дирлевангер умер 7 июня 1945 года во французском лагере для военнопленных. Приведенная выше сцена — фантазия автора. — Прим. ред. .