Свен Хассель - Направить в гестапо

— Тысячу?

Рука его нырнула глубоко в карман и появилась наружу с пачкой денег. Порта засмеялся ему в лицо.

— Спятил? — язвительно произнес он. — Здесь, по-твоему, что, богадельня? Тысячу! Шутишь?

Затем Порта сдвинул каску на затылок, поправил висевшую на ремне винтовку и сунул руки в карманы.

— Знаешь, никто тебя не неволит покупать товар, — добродушно сказал он. — Не хочешь — не надо. Я предложил его тебе, так как думал, что у тебя хватит сообразительности найти ему применение. Ни к чему отдавать его в руки лопуху, он наверняка не сумеет сбыть его и, скорее всего, втянет нас всех в беду. Но видя, что ты вроде бы человек бывалый…

— Слушай, я мог бы раздобыть эти чертовы штуки даром, будь они мне так нужны!

Водитель повернулся и с презрением плюнул на памятник славным павшим в Первую мировую войну.

— Вот как? — усмехнулся Порта. — Я не вчера родился. Не стоит думать, что меня можно провести за нос.

И, чтобы сквитаться, вынул из кармана одну руку, склонился над «мерседесом» и с силой высморкался на эсэсовский флажок, развевавшийся на капоте машины.

Эсэсовец притворился, что не видел. Снова повернулся и второй раз плюнул на доблестных павших Семьдесят шестого пехотного полка.

— Сдается мне, — сказал он, — что тебе невдомек, кто я и кого вожу. — При этих словах грудь его выпятилась. Лицо засияло наивной гордостью. — Это мой начальник только что вошел туда. Потолковать с вашими офицерами.

— Ну и что? — холодно спросил Порта.

— А то, что запоешь другую песенку, когда узнаешь, кто он. Иду на спор, до того струхнешь, что бесплатно отдашь мне свои драгоценные сигареты. — Эсэсовец неприятно улыбнулся и вытянул правую руку, демонстрируя буквы «РСХА» на повязке. — Меня можно купить — за определенную сумму, — признался он. — Скажем, за двенадцать сигарет с опиумом?

— Купить? — Порта подался вперед и плюнул на эсэсовский флажок. — На кой черт мне покупать охламона вроде тебя?

— Полегче, приятель. Ты покупаешь не меня, а мое молчание.

— Смех, да и только! — Порта снова плюнул. Флажок со свастикой, вызывающе развевавшийся несколько минут, назад, стал никнуть под тяжестью такого количества влаги. — Нужно мне твое идиотское молчание! Думаешь, меня беспокоит такая шваль, как ты?

Губы эсэсовца изогнулись в самодовольной усмешке. Он чувствовал себя очень самоуверенно. Высунулся из окошка «мерседеса».

— Лучше бы побеспокоился, вот что я тебе скажу — потому что если не будешь держать ухо востро, то можешь крепко погореть. Мой начальник — сам штандартенфюрер Пауль Билерт!

В голосе его прозвучала нотка ликующей почтительности. Глаза засверкали самозабвенной пылкостью миссионера, говорящего запойным пьяницам об Иисусе Христе.

Порта подошел вплотную к машине и плюнул на флажок еще раз.

— Вот что мне Пауль Билерт! — заявил он. — Пошел твой Билерт знаешь куда? Положил я с прибором на Пауля Билерта!

Эсэсовец сузил глаза и ошалело уставился на Порту.

— Ты смеешь так говорить о штандартенфюрере? — Он недоуменно потряс головой. — Должно быть, ты псих — настоящий помешанный — такие слова о Пауле Билерте не сойдут тебе с рук! Билерт, должно быть, самый большой зверюга во всей Германии! Он сделает подтяжки из твоих кишок, если узнает об этом. — В голосе его прозвучало благоговейное изумление. — Даже Гиммлер дрожит при звуке его имени. Я слышал только об одном человеке, который может противостоять ему, и это группенфюрер Гейдрих — а мы все знаем, что он представляет собой.

Порта привалился к машине и опустил взгляд на разошедшегося водителя.

— А как же тогда ты? — небрежным тоном спросил он. — Если он такой грозный, как говоришь, ты сам должен бояться его до жути.

— Его все боятся, — ответил водитель. — Ты тоже боялся бы, будь у тебя в голове хоть немного мозгов. И учти вот что, приятель: оно замечательно — браниться и задирать нос, стоя здесь, но ты не будешь таким дерзким, когда придет время!

— Время? — с наивным видом переспросил Порта. — Какое время?

— День расплаты, вот какое, приятель — день, когда будешь стоять перед штандартенфюрером.

— Почему ты думаешь, что буду?

— Я не думаю, я знаю — потому что могу пойти к властям, когда только захочу, и настучать, что ты торгуешь наркотиками. А когда встанешь перед Билертом, ты пожалеешь, что так испытывал судьбу. Он только вчера отправил на казнь девять человек — просто для удовольствия. А казнь — это отсечение головы на плахе. Девятерым за раз! Девять голов скатилось в корзину! Смотри, попадешь к нему в лапы — надежды нет никакой. Он посылает людей на казнь не потому, что они совершили преступление, а ради забавы!

— Тьфу ты, — с презрением сказал Порта, — это ерунда. Вот у меня был один офицер, прямо-таки сущий маньяк убийца. Фамилия его была Линденау. Мы прозвали его Папа Линденау — можно сказать, в знак привязанности. — Порта улыбнулся, словно смакуя особенно приятное.воспоминание. — Его сожгли дотла под Киевом. Я наблюдал за тем, как он горел. — Порта громко засмеялся, потом снова опустил взгляд на эсэсовца. — Поверь, Билерт грудной младенец по сравнению с Папой Лиденау.

— Откуда ты знаешь? — ревниво спросил водитель. — Ты ни разу не имел дела со штандартенфюрером.

— Это тебе так кажется. Ты поразился бы, узнав, с какими людьми я имел дело в свое время — и находился в личных отношениях.

— В личных? — Водитель нахмурился. — Как это понять?

— Люди в моем положении, — с достоинством ответил Порта, — ведут дела и с теми, кто наверху, и с теми, кто в самом низу. А когда ведешь дела с людьми, то вступаешь с ними в личные отношения — никуда не денешься, иначе вести дела невозможно, так ведь? То есть вы многое знаете друг о друге, понятно? Например, если я предложу тебе что-то, а ты купишь, можно сказать, что у нас личные отношения — надеюсь, тебе ясно.

Водитель молчал, ему не хотелось верить словам Порты, но он не мог их сразу отвергнуть. Порта закрыл один глаз, тщательно прицелился и, пожалуй, уже в десятый раз попал в цель. Водитель высунулся еще больше и возмущенно уставился на капот машины.

— Кончай плеваться! — заорал он. — Посмотри на мой флаг! Он испорчен!

— Да, — с ленивой улыбкой согласился Порта. — Вид у него такой, будто он побывал под ливнем.

Побагровевший водитель бросился к передку машины и безуспешно попытался отереть рукавом флажок досуха.

— Еще раз плюнешь, — сказал он, возвращаясь на место, — и наживешь неприятности.

— Думаешь, я боюсь? — насмешливо спросил Порта.

Эсэсовец захлопнул дверцу и, убрав голову из окошка, с подозрением взглянул на него.

— Ты правда имел дела со штандартенфюрером?

— Тебе ни к чему знать.

— Ну, я спрашиваю — скажи.