Стефан Гейм - «Крестоносцы» войны

— Вы знаете человека по фамилии Сурир? — начал Иетс.

— Сурир… Сурир!…

Сурир — это мостик к Петтингеру. Березкин понял: разговор предстоял неприятный. А Уиллоуби все так же безучастно смотрит в окно.

— Да, припоминаю, лейтенант. Кажется, шофер? — Кого они поймали, Петтингера или Сурира? И который из них наболтал лишнего? Или, может быть, оба?

— Совершенно верно, — сказал Иетс, — между прочим и шофер.

Березкин принял решение. Незачем стараться скрыть это знакомство. Петтингер либо в безопасности, за линией фронта, либо попал в плен к американцам. И в том и в другом случае Березкин бессилен ему помочь. А Сурир — Сурир просто мошенник, мелкая сошка, и поделом ему, если попался, нужно было действовать умнее.

И князь предпринял контратаку. Он спросил:

— Вы знаете эсэсовского полковника по фамилии Петтингер?

Иетс не ожидал такого скачка. Он собирался лишь постепенно перейти к Петтингеру. Он ответил вопросом:

— Что вам о нем известно?

— О, это очень ловкий, жестокий и грубый человек. Такой же грубый, как тот капрал, которого вы присылали ко мне вчера.

Уиллоуби кашлянул.

— Вот как? — сказал Иетс. — Будьте добры, расскажите мне еще про Петтингера.

Князь поставил локти на стол и соединил кончики пальцев. Руки были велики по его росту, худые, хищные.

— Рассказать мне вам почти нечего. Кажется, он имел отношение к французским газетам, очевидно, по линии цензуры или пропаганды. Я познакомился с ним в связи с одной жалобой, которую я подал. Понимаете, меня шантажировали, чтобы заставить поместить рекламу в ряде газет, которые поддерживали немцы. Путь богатого человека, лейтенант, не всегда усыпан розами — вечно вокруг тебя завистники, вечно ты у всех на виду!

Уиллоуби усмехнулся. Такие разговоры он слышал в Америке и по долгу службы не раз выражал сочувствие тому или иному миллионеру; клиенты их конторы имели право ожидать сочувствия от своих юрисконсультов.

Горькая доля «бедных богачей» не растрогала Иетса.

— Продолжайте, князь, — сказал он.

— Петтингер удостоил меня своим посещением. Он дал мне понять, что я должен… как бы это сказать, пойти ему навстречу. Вот видите, лейтенант, как действовали немцы. Я был очень рад от них избавиться.

— И больше у вас не было с ним связей?

— Ну как же, были, — сказал Березкин.

Он уподобился кораблю, который вышел из тесного порта в открытое море и набирает скорость.

— А теперь о Сурире. Это было в последние дни оккупации Парижа. Вернее, в самый последний день. Я как сейчас помню — стрельба на улицах, все возбуждены, вот оно — долгожданное освобождение!

Он глубоко вздохнул; Иетс заметил, как приставшее к куртке Березкина крошечное перышко, видимо из подушки, отделилось и поплыло по воздуху в оранжевом луче света.

— Этот Петтингер — между прочим, он был всего подполковником, — явился ко мне без доклада. У него был пистолет, и он грозил пристрелить меня, если я не достану ему машины. Лейтенант, я мирный житель! Я решил, что моя жизнь стоит грузовой машины. Я позвонил в гараж и велел прислать за Петтингером грузовик. Фамилия шофера была Сурир.

Уиллоуби внимательно слушал. Был момент, когда все висело на волоске. Но князь оказался превосходным рассказчиком. И версия Березкина в точности совпадала с тем, что сам он выдумал и наплел Девитту в Париже!

А что если бы не совпала? Но, по-видимому, всякий, думая о нацистах, исходит из предположения, что они действуют угрозами и заставляют себя слушаться силой. В своих вымыслах они с князем шли по одной и той же проторенной дорожке. И как знать, — может быть, они оба говорили правду!

Иетс продолжал допрос.

— Видели вы Сурира после того, как Петтингер воспользовался его услугами?

— Нет, сэр, не видел.

— Не знаете ли вы, как его можно найти?

— Нет, разве что в нашем парижском гараже записаны домашние адреса шоферов. Не забывайте, лейтенант, ведь я председатель правления. Я понятия не имею о том, как поставлена работа гаража. Вероятно, шоферы живут у себя дома и с утра являются на работу. А вы как думаете?

Иетс чувствовал, что мало подвигается вперед.

— Как я думаю? Нет, князь, меня интересует, что вы скажете. Чем занимался Сурир помимо работы при вашем гараже?

— Лейтенант! — протянул Березкин со скучающим видом. — Неужели вы думаете, что ваш мистер Дюпон в курсе того, чем занимаются в нерабочее время шоферы его химических заводов?

По тону князя ясно было, что он говорит ровно столько, сколько хочет сказать, и ни слова больше.

Иетс повысил тон.

— Разрешите указать вам, князь, что вы сами подтвердили факт вашего содействия побегу немецкого офицера, — и, наперед отмахнувшись от возражений Березкина, он насмешливо сказал: — Вы оправдываетесь тем, что у Петтингера был револьвер? Тысячи ваших соотечественников не убоялись германских винтовок и не стали коллаборационистами. Да, да, это самое подходящее слово — не будем об этом забывать!

Березкин умоляюще смотрел на Уиллоуби. Уиллоуби, покинув свой наблюдательный пункт у окна, двинулся к Иетсу. Но Иетс не дал ему раскрыть рот.

— Сурир — спекулянт, аферист. Почему это машину для Петтингера должен был доставить именно Сурир? Почему это Петтингер потребовал машину именно у вас? Ваша вина гораздо серьезнее, чем вы хотите это изобразить!

— Майор Уиллоуби! — вскричал князь. — Я не желаю слушать такие вещи! Я человек с положением, с репутацией, и если вы рассчитываете вести со мной дела…

Уиллоуби всплеснул руками.

— Постойте, постойте минуточку! Джентльмены!

То, чего он боялся, случилось. Березкин проговорился.

— Позвольте мне, Иетс, хорошо? Вы недостаточно спокойны, так вы ничего не добьетесь. Вы бросаете какие-то обвинения, зачем? Князь охотно согласился рассказать нам то, что он знает, этого вы не будете отрицать; он даже рассказал нам много нового. Послушайтесь совета старого юриста, ни к чему запугивать людей, а тем более этого человека.

Он повернулся к Березкину.

— Ну вот, князь, теперь расскажите нам еще что-нибудь про этого Петтингера.

Иетс перебил его.

— Простите, майор, но мы условились — задавать вопросы буду я. Итак, князь Березкин, что именно означали ваши слова — «если вы рассчитываете вести со мной дела»… Какие дела?

Березкин успел успокоиться. Он взглянул на Уиллоуби — тот сидел, плотно сжав губы.

— А это я просто так выразился, — сказал князь. — Дела — мое любимое времяпрепровождение, лейтенант. Это слово всегда присутствует в моем лексиконе…

— С кем вести дела, князь?

— С вами, лейтенант, с кем угодно… У человека моего склада все человеческие отношения рано или поздно сводятся к делам. — Он печально покивал головой.

Иетс решил, что с него хватит. Уиллоуби так смягчил удар, который он нанес Березкину, что второй раз тот уже не попадется.