Фриц Вёсс - Вечно жить захотели, собаки?

Соберитесь, пожалуйста, Кремер уже пошел за машиной! Мы должны немедленно после завтрака явиться в немецкий штаб связи 4-го румынского армейского корпуса, чтобы я доложил там о Вас и чтобы Ваше назначение командиром нашей группы 118-й было подтверждено вышестоящей инстанцией. Потом Вы займетесь этой лавочкой, а я смогу смыться!

Ехать надо примерно сорок километров в Абганерово. Дорога идет на юг, вверх-вниз по холмам. На высотках время от времени попадается сгоревший или разбитый танк, с мертвым, нацеленным в воздух дулом орудия, словно война давно миновала.

Вокруг, на долгие километры, — ни души.

Исчезают холмы и расщелины; степь, окруженная высотками, лежит словно плоское дно сковородки, прорезанное идеально ровной железнодорожной линией Тингута — Сальск, вдоль которой они едут.

Ветер словно играет на арфе в проводах телеграфной линии связи, пролегающей вблизи от рельсов.

Под бесконечным, высоким, по-зимнему ясным, голубым небом степной поселок с низкими мазанками кажется кучкой крошечных, разбросанных кубиков, которые почти не видны на коричневой, в белых пятнах снега степной земле.

В осторожных выражениях подполковник Бишофф, начальник немецкого штаба связи с 4‑м румынским армейским корпусом, характеризует положение на фронте как неудовлетворительное и дает понять, что Виссе, возможно, будет очень трудно.

Он просит Шерера более тщательно ввести обер-лейтенанта в круг обязанностей группы связи 118-й и желает, чтобы были точно обозначены функции обер-лейтенанта.

— Самое главное — хорошие контакты с румынскими войсками. Каждый лейтенант 20-й дивизии должен знать Вас как представителя немецкого командования сухопутных войск. То, что Вы говорите, должно быть для них обязательным, как если бы исходило из кругов Главного командования.

Только так мы будем в состоянии следовать указаниям нашего высшего руководства и обеспечим наилучшее боевое использование не очень хорошо подготовленных и почти не имеющих боевого опыта румын!

Подполковник дает Виссе ордер на приобретение маркитантских товаров для штаба связи: водка, вино, шоколад, зажигалки, батарейки для карманных фонариков и порошок против вшей.

— Он Вас за пакетик вшивого порошка хочет купить и сделать зависимым!

Кремер, который забирает все это добро, разнюхал, что шоколад привезли и для дивизии. Виссе стрелой мчится к телефону, требует срочно отдел тыла, майора Балтатеску.

— Необходим грузовик, господин майор, и побыстрее. Надо действовать решительно, пока там еще что-то есть. — Виссе верит в этот главный принцип солдата.

— Что есть, то есть, — говорит он Шереру. — Если уж не противотанковые орудия, то хотя бы шоколад, он вкусный, вызывает запоры, и румыны меньше наделают в штаны, когда явятся русские танки.

Шерер кивает: именно так, от полных штанов никто не застрахован!

Чтобы не оказаться беспомощным перед лицом событий, которые, возможно, полностью выйдут из-под контроля, Виссе, еще неопытный, на своем новом месте, пытается на обратном пути выудить у капитана все ценное из его работы в штабе связи. Шерер рад помочь и настроен вполне по-товарищески, рассказывает ему обо всяких уловках и хитростях и признается в собственных ошибках.

Разложив на коленях карту, Виссе прослеживает путь, по которому они возвращаются, сравнивает реальный ландшафт с изображенным на карте, отмечает приметные точки, которые при наличии некоторой фантазии умудряется уловить среди этого однообразия.

Вместе с Шерером они поднимаются на небольшую, кеглеобразную высотку.

Видимость очень хорошая. Холм следует за холмом, все они одинаково покрыты снегом, сквозь который просматривается их подлинный бурый цвет, и сухими стеблями скудной степной травы. Словно покрытая горбами степь волнами спускается к востоку, где, становясь все более плоской, тонет в прозрачном, пробитом солнечными лучами степном тумане.

За высотой 124 виден только короткий поворот дороги, ведущей через Тундутово и оттуда вдоль железнодорожной линии в Ивановку, где плоской дугой проходят позиции 20-й румынской дивизии.

Шерер улыбается такому усердию Виссе и, протянув руку, показывает на местность:

— Там, в пятнадцати километрах западнее, находится Верхне-Царицынский, где расположен штаб 4-й танковой армии, а там, — капитан описывает рукой дугу, — тянутся к Дону румыны!

Настроение румынских офицеров во время обеда в дивизионном командном пункте напоминает тончайшее стекло, которое вот-вот лопнет.

Татарану откладывает в сторону салфетку и неотрывно смотрит на Виссе.

Он говорит, едва скрывая волнение, медленно, подчеркивая каждое слово, и майор Биндер переводит.

— Сегодня утром в наш саперный батальон перебежало большое количество русских!

По своему военному опыту обер-лейтенант знает, что это признак того, что ситуация становится очень опасной. Люди, у которых не выдерживают нервы, перебегают к противнику из страха перед ожидаемой битвой, чтобы спасти свою шкуру в плену.

Перебежчики сообщают, что завтра начинается большое русское наступление. Нам, румынам, противостоит полностью укомплектованная танковая бригада. Тяжелые танки зарылись в землю на крутом берегу Волги.

Хотя они очень плотно сконцентрированы, ни отдельные немецкие бомбардировщики, ни весьма скудный артиллерийский обстрел не нанесли им сколько-нибудь существенных потерь.

В советских ротах красноармейцам зачитали тайный приказ Сталина, что отныне непобедимая Красная Армия переходит в крупное наступление, чтобы изгнать фашистскую бестию на ее исходные позиции. Под Сталинградом решится участь немецких бандитов и их союзников-сообщников.

Так же, как в 1918 году белогвардейцы под началом Деникина, на стороне которых тогда сражались и немцы, были уничтожены славной революционной армией Героя Советского Союза маршала Буденного, так Сталин, в том же месте, в городе, носящем его имя, разгромит врага.

— Советы не скупятся на патетические призывы. Уже не в первый раз, господин генерал, германский вермахт выступает против превосходящих сил русских! — отвечает Виссе на взгляд генерала.

— Об этом не будем спорить. По поводу целей и объема ожидаемого наступления, а также его значения для фронта в целом я не хочу строить никаких догадок, ибо мне не хватает широты обзора, которой обладает главное командование сухопутных войск.

Генерал, широко расставленными руками обозначив широту пространства, сужает расстояние между собственными ладонями до маленького отрезка, словно желая зрительно показать ограниченность его мысли, подчеркнуть концентрацию его воли и ответственность лишь за порученный ему участок фронта.