Фриц Вёсс - Вечно жить захотели, собаки?

Всей своей манерой держаться он выражает ту независимость, которая соответствует его высокому рангу. Виссе кажется, что он держится слишком размеренно и слишком заботится о том, чтобы производить впечатление настоящей, сильной личности.

Этот генерал-полковник не живет, а играет свою роль. Для прусского генерала он недостаточно массивен и крепок. Его благородная осанка такая же показная, как и то ровное дружелюбие и вежливость, с которыми он приветствует румынского генерала.

Генерал Татарану, справа от которого стоит майор Биндер, полуобернувшись, осматривается и движением руки указывает Виссе место слева от себя. Виссе четко щелкает каблуками. По лицу генерал-полковника пробегает нервная дрожь. Паулюс протягивает руку генералу и майору Биндеру — не замечая германского обер-лейтенанта.

Не думая о том, понравится ли это генерал-полковнику, румынский генерал хватает Виссе за руку и тянет его за собой мимо Паулюса в удобно обставленную комнату, стены которой увешаны коврами и в которой Виссе сразу же обращает внимание на большой удобный диван.

«Мы еще поговорим, мой дорогой!» — говорит взгляд генерал-полковника, который наконец соблаговолил заметить германского обер-лейтенанта в свите румынского генерала. Генерал-полковник настойчиво усаживает Татарану и Биндера. Виссе остается стоять слева около двери.

Румынский генерал с неохотой поддерживает разговор, который Паулюс начинает, пытаясь превратить эту встречу в простой визит вежливости. Несколько раз, нетерпеливо прерывая ничего не значащие любезности генерал-полковника прямыми, конкретными вопросами о военном положении, Татарану настойчиво пытается перейти к цели своего приезда.

Подбоченившись левой рукой, заметно подражая позе Гитлера, Паулюс произносит перед командиром румынской дивизии целую речь о военном положении. Он признает:

— Противник окружил части 4-й танковой армии и 6-ю армию в районе между Волгой и Доном. Однако нам уже удалось снова консолидировать фронты. Мы успешно отразили все последующие атаки противника, по собственному решению отошли на благоприятные оборонительные позиции, которые удерживаются и позволяют нам предотвратить все дальнейшие попытки противника окружить нас.

Кажется, Татарану не склонен довольствоваться столь общей информацией, о которой трубит каждая сводка вермахта.

— Что будет с моей дивизией? — прямо спрашивает он.

Но Паулюс не терпит, чтобы ему указывали, и пространно говорит, чтобы создать видимость серьезного разговора:

— Господин генерал, как и все, румынская армия поддерживает нас в боях против Советов! Из всех союзников Румыния оказывает германскому вермахту на нашем Южном фронте самую сильную и эффективную боевую поддержку.

— К сожалению, румынские армии не имеют необходимого тяжелого вооружения! — возражает генерал Татарану. — Германскому военному командованию следовало бы учесть это в оперативном планировании и использовать румынские армии на менее протяженных участках боевых действий!

Тем самым Татарану отклоняет распространившиеся было утверждения о том, что окружение 6-й германской армии и угроза Донскому фронту удались русским, якобы только благодаря слабости румынских армий.

Короткий стук в дверь, и, не дожидаясь разрешения генерала, стремительно входит начальник генерального штаба армии, генерал Шмидт.

Он выступает по всей форме и представленный Паулюсом румынам сразу становится главной фигурой среди присутствующих.

Обер-лейтенанту, которого Паулюс снова обошел вниманием, Шмидт представляется отдельно и крепко жмет ему руку.

По глазам румын и Виссе он пытается прочесть, какое впечатление на них произвела встреча с генерал-полковником.

— Мы как раз говорим о роли наших союзников! — говорит своему начальнику генерального штаба Паулюс.

Быстрый, острый взгляд скользит по лицу главнокомандующего.

«Трудно выбрать более неподходящую тему». — Можно прочесть по лицу Шмидта, когда он вступает в разговор.

— Ваш фюрер, маршал Антонеску, господин генерал, отклонил наши предложения вставить румынские войсковые подразделения в германские и настаивал на том, чтобы румынские армии самостоятельно действовали на своем боевом участке под его верховным командованием!

— У него на это наверняка были свои причины! — поясняет генерал. — Если злосчастная судьба заставит Германию проиграть войну, то она при поддержке западного мира, тем не менее, сохранится как бастион против большевизма. Французам и англичанам было бы неприятно соседство с русскими прямо у порога своего дома. Однако если маршалу не предоставят в распоряжение войска для обороны страны, Румыния будет поглощена большевизмом. Но если румынская армия рассредоточена и раздроблена?..

На лицах Шмидта и Паулюса читается ошеломление. Впервые открыто речь шла о возможном поражении Германии. Так, значит, за пределами рейха, в союзной Румынии, уже не так твердо убеждены в победе Германии?!

— Адольф Гитлер — гарант того, что Германия и ее союзники выиграют войну! — заявляет генерал Шмидт.

Виссе удивлен, с какой искренней и твердой убежденностью говорит это генерал, но еще больше он удивлен тем, как естественно кивает на это Татарану, словно бы и не ожидая от Шмидта ничего иного, кроме такой убежденности.

— Тем не менее, румынские войска выполнили бы свою задачу, если бы у них была соответствующая поддержка немцев! — снова возвращается Татарану к этой теме. — На собственном опыте, на примере моей дивизии. — Татарану поднимается со своего места, окидывает взглядом генерал-полковника и его начальника штаба и, задыхаясь, все более волнуясь, откровенно и свободно говорит обоим немецким генералам то, что давно тревожит его: — Как вы признаете сами, господин генерал, — обращается он к Шмидту, который кажется ему более компетентным, чем бутафорный командующий армией генерал-полковник Паулюс, — германское военное командование прекрасно знало о недостаточной боевой вооруженности румынской дивизии по сравнению с немецкой. Это было известно и русским — и нетрудно было предположить, что противник попытается прорвать оборону в самом уязвимом месте.

Тем не менее, моя дивизия была поставлена на самый ответственный участок. Русским буквально предложили прогуляться здесь и спокойно пройти к Дону. Нельзя было сделать лучшего предложения противнику, чем использовать так румынскую армию. Силы, день, даже час русского наступления были известны. И цель не вызывала сомнений. Было известно, что из места сбора — Бекетовки русские силами не менее одной или двух армий предпримут наступление на юге и что этот ужасный удар будет направлен против румынских дивизий. Если предположить, что прорыва русских на юге все равно нельзя было предотвратить и — я говорю сейчас только о моей дивизии — меня оставили на моем участке, чтобы не подвергать предполагаемому разгрому ценные германские силы, то это была серьезная ошибка. Смею утверждать, господа, что моя дивизия остановила бы на своем участке атаку русских, если бы мне дали многократно запрашиваемые мною противотанковое оружие и тяжелую артиллерию для укрепления тылов моей дивизии. Необходимость всего этого казалась очевидной.