Филипп Капуто - Военный слух

И что мне делать? Я ведь на войне ни разу не был. «Ну, а я что — был? — сказал Леммон. — Прежде всего сам соберись». Он зачитал мне перечень необходимых действий: собрать походный комплект, лишнее упаковать в вещмешок и так далее. Покончив с этим делом, хаяко в расположение роты. О солдатах не беспокойся — с ними сержанты разберутся. Вот и всё пока. А теперь надо собрать остальных офицеров. «Вот же идиоты, выбрали день для вылета», — сказал он со свойственным ему странным смехом, который больше походил на кудахтанье, сухое и неприветливое, как равнины западного Техаса, откуда он был родом. «Хе-хе-хе, изо всех дней эти идиоты выбрали воскресенье, офицеры разбрелись по всему острову, кто пьянствует, кто трахается, а найдёшь кого в борделе или баре — так он совсем никакой, ему говоришь, а он ничего не понимает».

«Позвонил в офицерский клуб в Кадене — думаю, ребята там, французские коктейли хлещут. Трубку поднял Уильямсон. Я сказал ему, чтоб он хаяко на хрен в штаб, идём на юг. «А, херня», — говорит. «Да вовсе не херня, Уильямсон, сегодня вылетаем, чёрт побери!». А он: «Леммон, я тут бухой совсем, не могу я во Вьетнам. Пошли там кого-нибудь другого», — и вешает трубку. Я ему опять звоню — та же фигня. В общем, заходит майор Лайонс, я ему рассказываю о затыке с Уильямсоном. Ну, Лайонс звонит в Кадену, зовёт его к телефону и говорит: «Мистер Уильямсон, я начальник штаба батальона. Если через час тебя здесь не будет, в трезвом состоянии, я тебя за яйца повешу». Хе-хе-хе. Фил, тут реально такая херня творится…»

Леммон повесил трубку, предоставив мне самому разбираться, в чём мораль его рассказа, и есть ли она там вообще.

Я понёсся в общежитие для холостых офицеров и вломился в свою комнату с таким грохотом, что напугал даже своего вечно невозмутимого соседа Джима Куни.

— Что за вожжа тебе под хвост попала? — Он был немного моложе меня, и прибыл на Скалу совсем недавно, поэтому я овладел собой и попытался вести себя спокойно и деловито.

— Да так, только что сообщили, что вылетаем.

— Куда это?

— Во Вьетнам, — ответил я небрежно, как будто мотался туда каждый месяц.

— Вон как? — безразлично ответил Куни. В августе, во время операции в долине Чулай, он потеряет половину своего взвода. «Вьетнам, значит? Ни хрена себе».

Несмотря на все предыдущие тревоги, я был готов выдвинуться максимум на полевые учения. Мой 782-й комплект, то есть полевое снаряжение, был разбросан по всей комнате, а повседневную форму я как раз отдал постирать одной из «нэссон», которые стирали одежду офицерам, проживающим в общежитии. Звали её Мико. Ладно, в поле накрахмаленная форма ни к чему. Я метнулся в прачечную, сунул Мико в руку несколько долларов, забрал свой свёрток и побежал обратно. Мико закричала мне вослед: «Капуто-сан, надо кончить, надо кончить». Я крикнул ей, что убываю во Вьетнам. «Ах, Вьетнам, — сказала она. — Номер десять. Очень плохо».

Вернувшись в свою комнату, я поспешил собрать походный комплект. Эта ноша включала в себя ранец, рюкзак, одеяло, полотнище палатки, пончо, колышки для палатки, распорку, растяжки, запасные ботинки, носки и бельё, запасной комплект обмундирования, котелок с кружкой, бритвенный набор, лопатку. Вместе со стальной каской, двумя флягами, пистолетом, бронежилетом, компасом и сухим пайком мой комплект тянул на шестьдесят пять фунтов [21] 30 кг — АФ . Когда я надел его на себя, чтобы отрегулировать лямки, мне показалось, что весит он как сейф компании «Уэллс-Фарго» [22] Американская банковская компания — АФ . И как бродить в жару по джунглям со всем этим добром на спине? Я сбросил лямки с плеч, рюкзак тяжело грохнулся на пол. Следуя указаниям, полученным от Леммона, я сложил лишнее военное снаряжение в вещмешок, а в рундук уложил повседневно-выходную форму класса «А», большинство предметов гражданской одежды и, с большим сожалением, книги. Их мне хотелось взять с собой, но места для книг в вещмешке не хватило. Кроме того, я был уверен, что во Вьетнаме читать будет некогда. Тогда я ещё не знал, что на войне девять десятых всего времени приходится проводить в бездеятельном ожидании событий, которые занимают оставшуюся десятую часть. Упаковав вещи, я написал на рундуке «Пи Джей Капуто, 2-й лейтенант. 089046 С-1-3» и наклеил ярлык для отправки его на склады дивизии в Кэмп-Кортни. Ему предстояло храниться там до моего возвращения. Мысли о том, что я могу не вернуться, мне и в голову не приходило. Мне было двадцать три года, здоровье у меня было отменное, и я был вполне уверен, что жить буду вечно.

На участке, который занимал наш батальон, куда ни кинь взгляд, царил хаос, и видно было, что там творится нечто чрезвычайное. Рядовые и сержанты то вбегали в расположения отделений, то выбегали оттуда, двигаясь лихорадочно быстро, как актёры в немом кино. Некоторые были в полной боевой форме, некоторые по-прежнему в гражданском, а некоторые бегали в одном нижнем белье с разнообразными предметами снаряжения на голых плечах. Солдаты вытаскивали ящики из хранилищ и составляли их кучами на улицах, и водителям джипов и грузовиков приходилось пробираться между ними как по трассе с препятствиями. «Механический мул» — автомобиль-транспортёр, совершенно не походивший на мула, а похожий скорее на большую игрушечную машинку — объехал одну такую кучу, перевалил через бордюр и с рёвом покатил по пешеходной дорожке. В его кузове подпрыгивала 106-мм безоткатная пушка. Участок роты «Чарли», как и прочих рот, походил на магазин по распродаже излишков военного имущества под открытым небом. Там и сям лежали миномётные стволы, опорные плиты, уложенные рядами рюкзаки с прислонёнными к ним винтовками, палаточные полотна, пулемётные ленты, набитые патронами, свёрнутые и уложенные в металлические коробки, бронежилеты, каски и всевозможное оборудование для радиостанций. Проверяя рации, радисты устроили целый концерт из свистков, гудков и шипящих помех, на фоне которых монотонно и распевно звучали их голоса. ««Бэрк-6», «Бэрк-6», я «Чарли-6», я «Чарли-6». Сигнал слабый, неразборчивый, повторяю — слабый, неразборчивый. Дайте длинную проверку». «… Вас понял, «Чарли-6». Даю длинную проверку… Десять, девять, восемь…»

Из того, что происходило на протяжении нескольких следующих часов, я почти ничего не помню. Повсюду царили страшный шум и сумятица: офицеры, отдавая приказы, орали на сержантов, сержанты — на капралов, капралы — на младших капралов, а младшие капралы — на рядовых, которые и выполняли всю работу, потому что им орать было не на кого. Если что-то и происходило без заминок, так это прохождение команд по инстанциям. Помню, как Макклой театрально воскликнул: «Бронзовокожие боги идут на войну!», увидев морпеха с подсумками, перекрестившими его грудь в стиле мексиканского бандита; клерка-снабженца, который сказал, выдавая бронированные шорты: «Это чтоб тебе конец не оторвало»; помню, как со странными чувствами, с опасением и предвкушением одновременно, я достал из оружейного шкафа пистолет и уставился на патроны 45-го калибра, которые поблёскивали в обоймах как стёршиеся жёлтые зубы.