Свен Хассель - Дьявольский полк

Поскольку никто не собирался подать присутствующим команду «смирно», он подал ее сам, однако, к его безграничному удивлению, ни один человек не шевельнулся. Он был в нашей роте недавно и еще не понял, что становиться Порте поперек дороги нельзя.

— Команды не слышали? — Он указал на Порту. — И сними эту желтую шляпу.

— Невозможно, герр гауптфельдфебель. У меня всего две руки, в одной — кости, в другой — лопаточка крупье. Если выпущу то или другое, это конец.

— Бунт! — заревел Гофман. — Неповиновение! — Принялся честить нас, называя неизвестными зоологии существами, и закончил: — Запрещаю играть в азартные игры!

Порта достал из внутреннего кармана толстую записную книжку, облизнул палец и принялся задумчиво листать. Комичным движением вставил в глазницу выщербленный монокль.

— Давай посмотрим. Кровосмешение. — Перевернул еще несколько страниц. — Кража армейской собственности. Фальсификация документов. Гауптфельд… нет, обер-лейтенант Хи… Изнасилование, совращение малолетних…

Гофман несколько раз открыл и закрыл рот. Он не понял.

Порта задумчиво продолжал:

— Мошенничество, лжесвидетельство, дело по установлению отцовства — это штабс-интендант Майснер. Какая свинья. Быть ему в Торгау. — Порта оживленно полистал страницы. Потом смиренно взглянул на Гофмана. — Осмелюсь доложить, моя разведслужба донесла, что герр оберст Энгель, в настоящее время заместитель начальника штаба дивизии, неделю назад выиграл в штабе десять тысяч марок, угадывая номера сотенных купюр. В это время там планировали атаку, которую мы, находясь здесь, должны начать. Это секретно, герр гауптфельдфебель. Атака совершенно секретна. Они завязали глаза полковому животному, приносящему счастье — козе, которая присутствовала при обсуждении, — и заткнули ей уши ватой, чтобы она ничего не выдала, если встретит козла. Оберст Энгель — дока в угадывании номеров. Никогда не ошибается.

Порта подергал себя за мочку уха и предложил гауптфельдфебелю Гофману понюшку табака из серебряной табакерки.

Гофман гневно отказался, и лицо его налилось краской.

— Невероятные вещи узнаешь, — добродушно продолжал Порта. — Сегодня утром до меня дошло, что некий гауптфельдфебель из нашего славного штрафного полка отправил жене посылку с парашютным шелком.

Зубы Гофмана застучали, как у лихорадящего мула. Лицо его из желтого стало синим, потом пожелтело снова. Он был уже не способен связно мыслить.

— Обер… обер… обер-ефрейтор Порта, — заговорил он, заикаясь, — что-то должно произойти. Клянусь Богом, должно. Так не может продолжаться.

Гофман повернулся и, шатаясь, выбежал зигзагами. Последнее, что он услышал, были сказанные Легионеру слова Порты:

— Теперь у нас скоро будет новый гауптфельдфебель.

— Как ты все это выдумал? — спросил изумленный Старик.

— Выдумал, — фыркнул Порта. — Факты не выдумывают. Запомните это, герр фельдфебель Байер. Я просто держу глаза открытыми. Если хочешь выжить в цивилизованной стране, лучше всего знать что-то порочащее об окружающих, тогда на них можно положиться. У всех есть что-то неприглядное в прошлом, будь то император или нищий. Взять, к примеру, тебя, Старик. Ты думал — все, что делает Адольф, правильно? Считал его неплохим типом, так ведь?

— Конечно, — ответил Старик.

Порта усмехнулся, достал записную книжку и старательно что-то записал.

— Это было темным пятном на твоей репутации, и смыть его может только полное поражение немецкого оружия. На твоем месте я бы пошел к нашему падре, попросил бы его помочь помолиться о том, чтобы американские морпехи поскорее вошли в Берлин.

Потом взял свою флейту, и мы все запели:

— С ума сошли, — засмеялся Марке. — Чего доброго Гофман вернется.

Порта дал коту в птичьей клетке кусок колбасы.

— Если и вернется, то чтобы принять участие в игре. Теперь он будет лизать мне сапоги, если я захочу. Видел его любимую зеленую подушку? Завтра он мне ее подарит.

— Странно, что ты так и не стал фельдфебелем, — восхищенно пробормотал Марке.

— Идиот! Как обер-ефрейтор я представляю собой становой хребет армии. Решаю, будет ли у моего непосредственного начальника зубная боль, люмбаго или что-то еще. Когда мы были на Украине, нам не давал жизни гауптман по фамилии Майер, выскочка из сельских учителей. Он погиб.

— От чего? — с любопытством спросил Грегор Мартин.

— Случайно сел широкой задницей на противотанковую мину, — весело ответил Порта [75] История с Майером подробно описана в романе С. Хасселя «Легион обреченных». — Прим. ред. . — Ну, делайте ставки. Один доллар идет за тысячу гитлеровских денежных единиц.

— А черчиллевские деньги возьмешь? — спросил Грегор.

— Конечно, раз они начали жизнь в Английском банке. По мне, можете ставить рубли, злотые, кроны. Курс валют определяем я и Нью-Йорк. Но марок остерегайтесь, они с каждым часом дешевеют. Жемчуг, золото и все такое прочее оценивается в долларах. Подтверждения права собственности не требуется. В конце игры они все равно будут моими.

Кости катились. Час за часом. Солнце зашло. Жужжавшие комары жалили нас в голые руки и шеи, но мы не замечали этого, все наше внимание было сосредоточено на костях. Комната была заполнена дымом; лампа на столе коптила из-за недостатка кислорода; жемчуга, кольца, картины, доллары, фунты, датские и шведские кроны, польские злотые, японские иены, индийские рупии, любимые пистолеты и холодное оружие переходили из рук в руки в ветхой итальянской горной хижине.

Незадолго до рассвета фельдфебель Марке вышел и вернулся с тремя рулонами шелка. Лейтенант берсальеров, родовитый граф, бросил на стол перед Портой пачку документов на владение замком неподалеку от Венеции.

— Двадцать тысяч долларов, — негромко произнес он.

Порта передал документы Легионеру, тот тщательно изучил их и что-то прошептал Порте. Порта взглянул на графа.

— Поскольку ты итальянец, дам тебе семнадцать с половиной. Будь ты пруссаком с двумя Железными крестами, получил бы десять.

— Восемнадцать, — сказал граф, напуская на себя равнодушный вид.

— Семнадцать, — сказал с улыбкой Порта.

— Ты же говорил семнадцать с половиной, — запротестовал берсальер.

— Слишком поздно, мой дорогой граф. Мировая история меняется ежеминутно. Завтра твой замок могут реквизировать фермерские сынки из-за моря, а кто, черт возьми, сможет продать реквизированную собственность? Это не удастся даже еврею, хоть бы ему помогали десять греков и пять каталонцев.

Граф сглотнул.

Тут какой-то ефрейтор-егерь выбросил полное количество очков. И с алчным видом придвинул к себе большую стопку зеленых кредиток.