МИТРИ КИБЕК (Дмитрий Афанасьевич Афанасьев) - Герои без вести не пропадают. Книга вторая

– Хайль Гитлер! – ответил Цирайс, подобострастно вскинув правую руку.

Сотня, в которой находился. Турханов, в ожидании обеда стояла как раз перед трибуной. Это дало ему возможность услышать заключительную беседу группенфюрера с комендантом лагеря. «Выходит, в системе немецких лагерей уничтожения наш изолирблок представляет собой не что иное, как своеобразную академию, где фашисты разрабатывают все новые и новые методы обращения со своими идеологическими противниками, а мы, узники, служим материалом для проверки действенности этих изуверских методов. Кроме того, сюда приезжают палачи из других мест заключения, чтобы обмениваться опытом. Следовательно, двадцатый блок можно назвать и курсами повышения квалификации палачей. оказывается, вот почему не посылают нас на работу»,- догадался Турханов.

Ежедневно из изолирблока вывозили не меньше десяти трупов, а на этот раз норма была перевыполнена больше чем в десять раз. Эсэсовцы, довольные таким успехом, после обеда покинули двадцатый блок, но заключенных все равно продолжали держать под открытым небом. В подобных случаях узники начинали игру в «печки», придуманную кем-то из них еще в холодные осенние дни. Кто-нибудь из заключенных неожиданно поднимал руки с криком: «Ко мне!». По этой команде другие заключенные стремглав бросались бежать к нему, окружали его со всех сторон и, тесно прижимаясь друг к другу, сбивались в плотную толпу, называемую печкой. Причем каждый старался попасть вовнутрь «печки», чтобы согреться теплом окружающих его тел. Оставшиеся с края прижимались к товарищам, стоя спиной. Так стояли они некоторое время, обогревая друг друга остатком тепла своих истощенных тел. Потом кто-нибудь из крайних отбегал в сторону и командовал: «Ко мне!» Прежняя печка мгновенно рассыпалась и «строилась» новая. Люди, не успевшие попасть вовнутрь прежней печки, теперь наслаждались теплом.

«Печки» эти одновременно возникали в разных местах. Причем если сначала штубендисты играли вместе с другими заключенными, то потом они отделились от них и начали строить свои «печки». Избавившись таким образом от соглядатаев, заключенные в своих «печках» начали обмениваться различными мнениями, знакомились друг с другом, создавали группы единомышленников.

– С вами хочет познакомиться один товарищ,- шепнул Стефан, стоявший рядом с Турхановым.

– Ты его знаешь? – спросил полковник. – Что это за человек?

– Хорошо знаю,- уверил Стефан. – Он и еще один человек по фамилии Емельянов всегда заступаются за меня. Если бы не они, меня давно сожгли бы в крематории.

– Хорошо, тогда познакомь нас,- согласился Владимир Александрович.

Когда образовалась новая «печка», они очутились рядом с человеком богатырского роста. Хотя, как и боль шинство узников, он был страшно худ, но своим внушительным видом резко отличался от товарищей.

– Сергей Ксенофонтов,- представился он. – Мне о вас рассказал Стефан. А это – мой лучший друг и надежный товарищ по лагерю, -указал он на другого узника, прижимавшего к своей груди щупленькую фигурку парнишки.

– Прохор Емельянов,- представился тот. – Наш юный друг Стефан рассказал нам о вас много хорошего. Я рад познакомиться с вами.

Так во время игры в «печку» в течение нескольких последующих дней эти три человека довольно подробно рассказали друг другу свои истории. Емельянов оказался земляком Турханова. Он родился в Аликовском районе Чувашской республики. В свое время окончил высшее Военно-морское училище. В его груди всегда билось сердце романтика, поэтому он еще с детства мечтал о морской службе. После окончания училища мечта его осуществилась – он попал в Краснознаменный Балтийский флот, где сначала плавал на торпедных катерах, а потом на подводной лодке. Любимому занятию всегда сопутствует успех. Службу Емельянова тоже можно было считать успешной – от командира торпедного отсека к началу войны он дошел до старшего помощника командира подводной лодки, а второй год войны застал его на посту командира. Правда, корабль этот был не из первоклассных, о чем свидетельствовало и его название «Малышка», но дружный и бесстрашный экипаж и на нем добился замечательных побед и к началу третьего года войны рядом со звездой на рубке уже красовалась цифра «12», показывающая количество потопленных вражеских кораблей:

Особенно памятен Емельянову его последний бой. «Малышка» находилась тогда у северных берегов Норвегии в свободном поиске. Сухопутные силы фашистской Германии готовили новую операцию на севере с целью перерезать Мурманскую железную дорогу. Для выполнения этой задачи они усиленно перебрасывали морем свежие войска, боеприпасы и горючее для своей авиации и мотомеханизированных частей. Действия советской авиации и подводных лодок создавали немалые трудности для немецкого флота, занятого транспортировкой войск по морю. «Малышка» тоже вносила свою лепту в это благородное дело. В тот памятный день Емельянов в перископ отчетливо увидел два больших транспорта врага, осторожно продвигавшихся вдоль высокого берега в сопровождении шести катеров противолодочной обороны. Лодка пошла на сближение с кораблями противника. Наступил решительный момент. Последовала команда:. «Аппараты, пли!» Скоро на «Малышке» все ощутили резкий толчок. Значит, торпеда достигла цели. Емельянов на мгновение поднял перископ. Огромный транспорт накренился на левый борт и медленно погружался в воду. Надо было дать команду убрать перископ и как можно быстрее уйти подальше, чтобы избежать атаки катеров, но второй транспорт врага, очевидно желая скрыться в ближайшем фиорде, начал разворачиваться и подставил свой борт под удар. Последовала вторая торпедная атака. Визуальное наблюдение за результатом этой атаки было невозможно, так как катера фашистов ринулись в атаку. Убрав перископ, «Малышка» начала маневрировать, чтобы обмануть врага и уклониться от удара глубинных бомб. Вторая атака тоже достигла цели, о чем доложили гидроакустики.

Трудно пришлось советским морякам. Катера противника в течение двух часов неотступно преследовали «Малышку». Наконец одна из глубинок разорвалась совсем близко, а другая достигла цели. Лодку потряс огромной силы взрыв. Погас свет, перестали работать машины. Тогда подводная лодка упала на илистый грунт. А фашисты и после этого не успокоились – глубинные бомбы продолжали рваться еще четверть часа. Так как атакованная ими подводная лодка не подавала никаких признаков жизни, то фашисты, решив, что она потоплена, отправились восвояси.

Тем временем электрики включили аварийный свет. Емельянов посмотрел на глубиномер. Стрелка показывала двадцать восемь метров. В отсеках появилась забортная вода. Создалось угрожающее положение. Пришлось всплыть. К счастью, вечерние сумерки уже сгущались, на небе зажглись первые звезды, а на морс ни единой души. Пустынный берег манил к себе моряков, обещал надежное укрытие в небольшой бухте, защищенной высокими отвесными скалами. Израненная «Малышка» осторожно вошла в это естественное укрытие и бросила якорь, после чего экипаж, не теряя ни минуты, приступил к устранению, повреждений. Слаженная работа дружного коллектива увенчалась полным успехом. К утру из отсеков была откачана вода, заделаны все пробоины в корпусе корабля, восстановлено энергоснабжение, отремонтированы или заменены новыми поврежденные механизмы. Оставалось проверить только наружные раны корабля. С первыми же лучами солнца Емельянов вышел на верхнюю палубу. Жуткая картина предстала перед взором командира. Казалось, палуба была обшита не броневой сталью, а изорванными гофрированными листами. Тут и там виднелись пробоины, наспех заделанные изнутри. Была сорвана антенна вместе с кормовой мачтой. «Придется задержаться здесь хотя бы на пару часов,- подумал Емельянов. – В первую очередь восстановим радиосвязь с базой, а потом…»