Валерий Николаев - Закуси горе луковицей

— Плачем?

Зоя шмыгнула носом, мол, что мне еще остается?

— Уверена, сейчас ему значительно легче. Мы снизили ему внутричерепное давление и ввели лекарства.

— Так он выздоровеет?

— Мне очень хочется сказать вам что-нибудь обнадеживающее, но делать какие-либо прогнозы преждевременно.

— Извините, а исходя из вашей практики, когда можно ожидать улучшения здоровья?

— Если бы мы начали лечение часов двенадцать назад, то через три-четыре дня он бы уже просился на прогулку. А в данном случае болезнь может принять затяжной характер. Возможны головные боли, различные осложнения со зрением, слухом; припадки, паралич. Короче говоря, нужно быть очень сильным и удачливым человеком, чтобы победить эту болезнь.

— Я знаю, он победит ее. Только… ему нужно помочь. Ведь он очень устал, — сказала Зоя, и с надеждой посмотрела в лицо врача. — Пожалуйста, пустите меня к нему.

Врач отшатнулась.

— Даже и не думайте об этом. Болезнь — инфекционная. Нам и так предстоит взять всю вашу семью под особое наблюдение. Входить в ту палату можно только медперсоналу. И еще… ваше присутствие в ней ничего не может изменить. Ваш муж в коме и не реагирует даже на болевые раздражители. Он никого и ничего не слышит.

— Он может не чувствовать боли, но я знаю, что мне достаточно взять его за руку и он станет в два раза сильнее.

— Почему вы так уверены в этом?

— Потому что я буду бороться вместе с ним.

— Но он не узнает, что вы взяли его за руку.

— А я убеждена, узнает.

— Позвольте спросить, каким образом?

— А как узнаёт мать, что ее ребенку плохо?

— Но мне представляется, что такая духовная связь возникает в период вынашивания ребенка.

— Да. Но с его рождением она ведь не теряется. Почему?

Врач беспомощно развела руками.

— Ну, я не знаю…

— А я думаю, все объясняет взаимная нужда друг в друге или, говоря иначе, — любовь. И если она возникает между взрослыми, то это не просто духовная близость двоих, а полное взаимопроникновение их мыслей и чувств.

— Вероятно, вы правы. Вырастая, ребенок обрывает эту ниточку, — тяжело вздохнула она, — потому что начинает любить других. А мы-то еще долго чувствуем, когда с нашими детьми происходит что-нибудь скверное, в то время как они, увы, наших бед не чуют.

— Я не могу без него.

— Вы… своего мужа давно знаете? — по-домашнему тепло поинтересовалась врач.

— Около четырех лет. Как-то раз в нашу больницу доставили из Чечни партию раненых. Хуже всех обстояли дела у Володи…

И Зоя так же откровенно, как однажды расскажет и своей матери, поведала врачу их нехитрую историю. В процессе ее рассказа с Галиной Васильевной они и познакомились.

— Бедный мальчик, — вздохнула она, — смерть за ним по пятам ходит. Что ж теперь делать? Остается уповать на вашу любовь и Божью милость.

— Да. И я не теряю надежды. Но мне очень хочется ему помочь.

— Значит, вы тоже медик. Ну что ж. Тогда мы с вами попробуем чуть схитрить. Сейчас где-нибудь устройтесь, отдохните, а утром приходите к восьми часам. Переоденем вас в халатик, и «поработаете» у нас сиделкой.

Маша встретила Зою как сестру. Ее мужа дома не оказалось: уехал в отпуск. Насильно усадила подругу за стол и накормила. Для отдыха она отвела ей маленькую спаленку и, перенеся туда же один из телефонов, сказала: «Звони куда надо и сколько хочешь».

Оставшись одна, Зоя села возле телефона и задумалась. Кому звонить? Кроме Маши, у нее здесь — никого. Да и кто ей вообще в этой ситуации помочь может? За что же им это наказание?

Веки начало пощипывать. Но ведь нужно же что-то делать. Может быть, Толя что-нибудь посоветует?

Анатолий поднял трубку. Выслушал ее и немного успокоил.

— Наедине с горем не оставим. Девочки уже взяли шефство за твоими ребятами. Дежурят по очереди. А мы всем приходом будем молиться за Владимира. И все образуется. Вот увидишь!

Утром, наспех позавтракав, Зоя направилась в больницу. Дежурная медсестра была в курсе дела. Халат и маска для Некрасовой были уже приготовлены. Она переоделась, и ее проводили в реанимацию. Володя, все такой же бледный, с еще более запавшими глазами, лежал под капельницей. Когда они остались одни, Зоя села подле него, погладила его лицо.

— Ну, здравствуй, родной! Это я — твоя Зойка. Тебе трудно сейчас, милый, — стала она говорить ему вполголоса, — и, наверно, ничего не хочется, кроме покоя. Но я тебя не хочу отдавать… ему.

Она взяла его руку в свои ладони.

— Ты не должен забывать о нас, не должен. Я знаю, ты меня слышишь. У меня сегодня такое ощущение: словно мы вдруг провалились в тот самый день, когда я впервые увидела тебя. Но на самом деле все уже не так. Тогда ты принадлежал только самому себе, а сейчас — всем нам. Ты должен помнить главное: у тебя есть Алёнка, Артёмка, я и бабушка. Помни о нас.

Тихие слёзы заволокли мир. Роем кружились обрывки мыслей.

— Володя, ты, пожалуйста, не сдавайся. Умереть просто. Стоит лишь забыть о нас, о наших с тобой мечтах, и тебя уже ничего здесь не удержит. Но мы с тобой еще не достроили свой дом, не поставили на ноги наших ребят. Мне одной с этим не справиться. Помни: все наши надежды связаны с тобой. Ты ведь любишь нас, я знаю. А мы любим тебя. И поэтому покидать этот мир тебе никак нельзя.

Зоя как могла, старалась удержать его в этой жизни: голосом, руками.

— Ты не теряй веры в нас. Может, это испытание послано нам, чтобы лучше познать самих себя и по-настоящему оценить подаренное нам судьбой счастье? Кто знает. Володенька, милый, гони прочь все черные мысли. Думай о нас, только о нас, о наших с тобой планах. Помни о ребятишках. Помни, что ты нам нужен, очень нужен!

Она гладила его лицо, руки, грудь и говорила, говорила, говорила.

В одиннадцать сорок пять Володя пошевелился, судорожно сглотнул, пошарил правой рукой по одеялу. Она тут же взяла его за руку. Он на какое-то мгновение замер и открыл глаза. По ее щекам заструились слёзы.

Когда к вечеру Зоя вернулась в свою комнату, Маша подала ей целый лист, исписанный фамилиями и номерами телефонов. Эти люди интересовались состоянием здоровья Володи и предлагали ему свою помощь.

От одного из них Маша узнала, что во время утренней службы в церкви местный священник рассказал своим прихожанам о беде Некрасовых и призвал их помочь им. А потом они молились за исцеление Владимира. Все это глубоко тронуло Зою.

На следующий день она показала этот листок Володе.

— Все эти люди предлагают нам свою помощь. А Люба с Варей присматривают за нашими ребятишками. Все-таки здорово, что мы не одни, правда?

— Да, милая. Я уже думал об этом.

На пятые сутки болезнь начала отступать, и Володе пообещали, что уже завтра его переведут в общую палату. Необходимость в ее присутствии пропала, и Зоя стала думать о доме. После тревог и бесконечных терзаний в ее душе воцарилось полное умиротворение. Днем она хорошо отоспалась, сходила на рынок, побродила по магазинам. Купила для Володи меда, орехов, фруктов и отправилась в больницу.