Валериан Якубовский - Дезертир

К вечеру начинало морозить. Шилов присел передохнуть на высоком берегу Двины. Солнце на мгновение как бы задержалось на горизонте, осклабило перед ним зубы-лучи и провалилось в яму за Васильевской церковью. Свинцовая даль быстро одевалась сумерками. Надвигалась ночь…

Сердце Шилова сжалось до боли. Он шел к своей тюрьме, чтобы снова выглядывать из окна и прятаться от людей. Приподнятая тропинка через реку показалась ему намного длиннее, чем утром. Не хотелось идти домой. Мрачные думы пугали его, и Шилов отгонял их, чтобы мысленно продлить беззаботное шатание по шумным улицам города.

Легкий морозец пощипывал уши. Подняв воротник, Шилов зевнул. Колкий наст убаюкивающе похрустывал под ногами. Расслабленное тело клонило ко сну. Ресницы время от времени смыкались. "Вот дойду до осокорей и отдохну", — постукивало в его полуспящем мозгу…

Не прошло и минуты, как Шилов увидел впереди себя человека с таким же приподнятым воротником и в папахе… Он шел не более как в пяти шагах от него и не оглядывался.

— Слушай, друг! — окликнул его Шилов. — Откуда ты взялся? Минуту назад тебя здесь не было.

— Это меня-то не было? — обиделся незнакомец. — Я все время иду по дороге. А вот тебя-то как раз и не было.

Шилов взглянул на незнакомца и обмер. Незнакомец походил на него, как две капли воды.

— Послушай, — обратился к нему незнакомец. — Сними-ка свои очки. Мне кажется, что ты очень похож на меня.

— И мне кажется, — признался Шилов. — Сними-ка и ты.

Снятые очки взаимно обнажили два лица, сшитые на

одну колодку. Вернее — одно лицо, раздвоенное болезненным воображением Шилова.

— Ну как? — поинтересовался незнакомец. — Похож?

— Очень… Ты куда идешь?

— В Кошачий хутор.

— Кто у тебя там?

— Мать, Татьяна Федоровна, и сестра, Валентина.

— А не сочиняешь, брат? — не веря своим ушам, спросил Шилов. — Татьяна Федоровна — моя мать.

— И моя, — спокойно ответил незнакомец.

— А фамилия твоя как?

— Шилов.

— А имя-отчество?

— Михаил Васильевич.

— Странно, — удивился Шилов. — А не самозванец ли ты из числа тайных осведомителей милиции?

— Если говорить честно, не самозванец. Я твой двойник, но вижу тебя, насколько мне помнится, впервые.

— А паспорт у тебя есть?

— Какой может быть паспорт у дезертира?

— Значит, ты дезертир?

— А ты разве нет?

— Мерзавец! — неистово взревел Шилов и схватил двойника за грудь. — Ты хочешь меня выдать? Убью!

Двойник вырвался из рук Шилова и пустился наутек. Шилов догнал его и, размахнувшись, со всего плеча ударил по лицу. Потом еще ударил и еще. Почувствовав острую боль в руке, Шилов широко раскрыл глаза и увидел, что колотит кулаком по сухому стволу разбитого молнией осокоря, а двойника словно не было и в помине.

"Что за вздор! — в ужасе подосадовал Шилов. — Я же не спал. Я шел по дороге. Что же со мной происходит?" — и вспомнил психиатра: "У вас — зрительные и слуховые галлюцинации".

Шилов боялся, как бы и во второй раз не оплошала его голова, когда будет проходить через Кошкинский лес. А вдруг выйдет из могилы Ершов и потянет его за собой в волчью яму? И Шилов успокаивал себя тем, что всякие встречи с мертвецами в ночное время — предрассудки и отдаваться во власть суевериям — не в его характере.

Однако болезнь, попадая в ослабленный организм, не смотрит на характеры людей. Она отнимает у человека все, что ей нужно, уродует больного до неузнаваемости и лепит из него фигуры по своим рецептам.

Как только Шилов вошел в лес и нащупал в полутьме под ногами тропинку, ведущую к околице Кошачьего хутора, с огромной ели, не успевшей освободиться от зимних наслоений, посыпался снег. Шилов насторожился. Яркий серпик молодого месяца скользнул между деревьями, и Шилов увидел белку. Лесная проказница с пушистым хвостом засыпала ею снежной пылью и скрылась в дупле. Такое начало не предвещало ничего хорошего. В темном лесу становилось жутко. Потрескивали деревья. Усиливающийся морозец выжимал дневную влагу из обветренных и оттаявших на солнце сучьев. Серая мгла встревоженного белкой инея все еще кружилась в воздухе и застилала Шилову глаза.

Шилов медленно продвигался по тропинке в глубь леса. Подходя к волчьей яме, он остановился. При одной мысли о Ершове по телу прокатывалась крупная дрожь, точно его начинала колотить лихорадка. Сделав несколько шагов, он снова остановился, увидев знакомую ель, на которой когда-то курил Ершов. За день она заметно обтаяла и лежала на том месте, где была оставлена Шиловым четыре года тому назад.

Здесь и произошло то, чего опасался Шилов. Он встретил Ершова, сидевшего на обледенелом стволе дерева. Шилов сначала его не заметил, но почувствовал на себе тяжесть нечеловеческого взгляда, который пронизывал Шилова до костей и держал в состоянии полного оцепенения.

— Что сидишь в одной гимнастерке? — с замирающим сердцем спросил Шилов, понимая, что Ершов давно его видит и избежать встречи с мертвецом уже не представляется возможным. — Замерзнешь, Саша.

— И так замерз, — глухо ответил призрак. — Места не найду, чтобы согреться. Скорей бы в настоящую могилу. Там все же потеплее.

— А ты надеешься попасть в настоящую?

— Обязательно, — продолжал призрак. — И обелиск поставят, и ограду…

— И когда это произойдет? — дрожа, допытывался Шилов.

— Когда меня найдут в волчьей яме.

— Кто найдет?

— Есть еще один человек, который меня помнит — Алеша Лучинский.

— Лучинский? — отступил на шаг Шипов. — Он же в армии…

— Не удивляйся. Он и тебя найдет. Нас вместе найдут. В один день.

Предсказание призрака озадачило Шилова Он в детстве слышал от матери, что мертвецы не врут — говорят правду:

— Может, зайдешь к нам отогреться на печке?

— Не могу, — отказался призрак. — Это не в моих силах.

— Почему?

— Разве забыл, кем ты мне доводишься? А своего дома у меня нет. Татьяна Федоровна продала. Зачем она продала? Я каждую ночь хожу по тому месту и стучу от холода зубами…

— Так вышло, Саша. Прости, — сказал Шилов, поглядывая через голову Ершова в темноту ночи. — Мне пора идти.

— Иди-иди, — сверкнул на него огненными глазами призрак. — Только сначала зайдем ко мне в гости, в волчью яму.

— Отпусти меня, Саша, — взмолился Шилов, готовый упасть перед призраком на колени и расплакаться.

— Не хочешь взглянуть на свою работу? Тогда иди. Я тебя не держу.

Шилов сделал шаг вперед — и на шаг отодвинулся от него призрак. И сколько бы он ни продвигался по тропинке, призрак держался перед ним на одном расстоянии. Наконец Шилову показалось, что идет не туда, куда нужно, что он заблудился в знакомом лесу, где знал чуть ли не каждое дерево:

— Ты куда меня ведешь?

— Домой.