Валериан Якубовский - Дезертир

К невропатологу Шилов попал через час. Однако и невропатолог, выслушав больного, проводил его в кабинет психиатрии.

— Карточку, — потребовала немолодая женщина-психиатр с путающим проницательным взглядом, в круглых очках, высокая и тощая, как привидение.

— У меня карточки нет, — сказал Шилов, остановившись у стола. — Я приезжий. Да вот почувствовал обострение болезни и хочу обратиться к вам.

— Садитесь. На что жалуетесь?

Перечислив свои недуги, он кончил тем, что "часто видит перед собой несуществующие предметы и даже разговаривает с ними".

— У вас — зрительные и слуховые галлюцинации, — предположила женщина. — Раздевайтесь. — Она долго выслушивала его, постукивая повыше колена молоточком, колола иглами, выворачивала веки, щупала пульс и, наконец, сказала больному: — Кислородное голодание мозга. Отсюда — расстройство его функций и несуществующие перед вами предметы. — Потом сличила цвет кожи в различных участках тела и мимоходом спросила: — Вам не кажется, что вас постоянно кто-то преследует?

— Кажется, доктор, — побледнел Шилов, решив, что на приеме надо говорить всю правду, кроме одной — что он дезертир и убийца. Иначе не будет определен точный диагноз и врач не сможет назначить нужного лечения. — Меня часто преследуют… покойники…

— Во сне?

— Бывает и наяву.

— Так это те же галлюцинации… А живые?

— Живые тоже преследуют.

— И вы подозреваете в них своих врагов? Вам хочется их наказать?

— Да…

— Странно. Налицо мания преследования и подозрительности. Но это признаки несовместимой с галлюцинациями паранойи — болезни царей, полководцев и кровавых диктаторов…

Обливаясь потом, Шилов, точно сквозь сон, услышал и о другой болезни, которая поселилась в нем и чаще всего поражает мозги государственных деятелей. Ему захотелось как можно больше узнать об этой болезни:

— Простите, доктор… Каких царей вы имеете в виду?

— Иван Грозный, например, страдал этой болезнью… Гитлер… Да кое-кто и в Кремле не избежал паранойи…

Последняя реплика насторожила Шилова и возбудила в нем живейший интерес к кремлевскому параноику. "Кто он? Может, Сталин? — подумал Шилов, но спросить побоялся. — Кто знает. А вдруг эта женщина — агент госбезопасности?.. Тогда что? Нажмет кнопку — и жди "черного ворона".

После такого намека в адрес Кремля доктор не гадала, а знала наперед, что может быть в голове параноика. Он подозревал ее опасным для себя человеком, провокатором, и в этом она не ошиблась:

— А меня вы ни в чем не подозреваете?

— Подозреваю, — выпалил Шилов против своей воли, нехотя, словно его кто-то потянул за длинный язык.

— В чем?

— Мне показалось, что вы агент госбезопасности…

— И вам хочется меня убить?

— Нет. Нет! Нет!!! — крикнул Шилов не своим голосом и повернулся к одежде, чтобы уйти от ужасного агента и сохранить себе жизнь.

— Не спешите, молодой человек, — придержала его доктор. — Я еще не все сказала… Вот это и есть паранойя. Вернее — параноидная шизофрения… Вам нужен свежий воздух. Больше движения. В движении — жизнь. А то наломаете дров. Сидячую профессию надо менять. Вы, конечно, бухгалтер?

— Бухгалтер… А как вы узнали?

Не принимая в расчет вопроса пациента, доктор продолжала:

— Кроме того, у вас нервы не в порядке. Крайне истощены. Мне кажется, вы претерпели какое-то душевное потрясение, личную драму…

— У меня жена умерла, — соврал Шилов.

— Вот видите.

Шилов поднялся с кушетки и начал торопливо одеваться, будто знал, что его хотят задержать и задержать надолго.

— Куда вы спешите?

— На вокзал. В билетную кассу.

— А я, признаться, хотела выписать вам направление в стационар на недельку, на две… Надо бы за вами проследить.

— Спасибо, доктор. Не могу в стационар, — испугался Шилов. — Я командировочный. К тому же знаю, что мне теперь делать.

— Вольному — воля, — сказала доктор. — До свидания.

Выходя на улицу, Шилов радовался удаче. Он получил от

врача объяснение своей болезни и узнал, как лечиться в домашних условиях. А болезнь у него одна — галлюцинации, и никакой паранойи, разумеется, не было. Положение дезертира само по себе порождает манию преследования и подозрительности и никоим образом не связано с паранойей. Если бы доктор знала, что перед ней — дезертир, не заговорила бы о паранойе. Признаки этой болезни у всякого преступника, бежавшего из-под стражи, в том числе у дезертира. Двухлетнее сидение в подвале обернулось для Шилова галлюцинациями — и только….

Затерявшись в толпе пешеходов на оживленном перекрестке улиц, Шилов прошел дугообразный мост, перекинутый через железнодорожные пути, и привернул в столовую водников подкрепиться в дорогу.

Раздевшись, нашел свободный стол и заказал обед из двух блюд. Шилов испытал удовольствие сидеть среди незнакомых людей. и чувствовать себя человеком. Но вот с соседнего стола донесся сдержанный шепот. Девушки в замасленных комбинезонах, уплетая за обе щеки горячие биточки, делились секретами любовных похождений, шутили, смеялись. Напрягая слух, Шилов старался уловить, не о нем ли шла речь. Нет. Здесь никто его не знает.

Рассчитавшись с официанткой и не взяв сдачи, он подошел к гардеробу и остолбенел. Перед ним стояла Фаина и сдавала пальто с откидным лисьим воротником. Шилов отошел в сторону, чтобы подождать, когда она разденется и пройдет в зал. Близорукая Фаина не узнала Шилова. Повертелась у зеркала и ушла занимать освободившийся стол.

Шилов прошмыгнул к решетке и подал номерок. Услужливая гардеробщица помогла ему одеться и получила втиснутый в руку рубль.

У входа в столовую Шилов встретил младшего лейтенанта милиции и догадался, что это был Леушев, которого ему не удалось увидеть в глаза при посещении Кошачьего хутора во время свадьбы Светланы.

Напуганный встречей с участковым, Шилов не заглянул даже на базар, опасаясь, что там могут быть люди из-за реки, и решил сходить в кино.

Потолкавшись у рекламных щитов, он взял билет и поспешил в зрительный зал. Шел довоенный фильм "Мы из Кронштадта", от которого Шилов когда-то сходил с ума. Но главное — не в фильме. Его самолюбию льстило что-то другое. Он находился среди людей и не боялся их в эту минуту. Просмотренная картина все же на какие-то мгновения возвратила Шилова к годам ранней юности, когда герои гражданской войны были святая святых его поколению и служили примером подражания.

Шилов вышел из зала с чувством гнетущей тоски и вспомнил, кто он такой. Черные очки задвигались, обдавая тенью подозрительности идущих рядом людей. Убедившись, что вокруг него все чужие, он несколько успокоился, свернул в переулок и зашел в продовольственный магазин. Взяв калачик копченой колбасы и пару саек, он сунул все это в карманы и пустился в обратный путь.