Свен Хассель - Трибунал

— Наверно, для зимней маскировки, — говорит Малыш.

— На этой войне вы стреляете из пушек? — спрашивает старец Порту.

— Время от времени, — признает Порта.

— Можно будет когда-нибудь посмотреть, как действует эта штука? — спрашивает патриарх тонким, писклявым голосом.

— Можешь пойти с нами, когда будем уходить, — предлагает Порта.

— У нас есть здесь пушка, — говорит старец с блеском в глазах. Ликующе постукивает беззубыми челюстями одна о другую. — Кто-то забыл ее здесь вскоре после революции, и она с тех пор хранится спрятанной.

— Тогда что же не пробовали стрелять из нее? — спрашивает Малыш. — Может, снарядов нет?

— Есть, есть! — хвастает деревенский патриарх. — Много и всяких.

— А где эта бахалка, о которой ты говоришь? — спрашивает Малыш с любопытством и так шлепает Соню по заду, что она летит в объятия Федора.

— В оленьем сарае, спрятана в соломе, — хихикает старый крестьянин.

— Пошли, взглянем на нее, — предлагает Малыш.

— Пошли-пошли, — кивает старец, явно довольный. — Я участвовал в двух или трех войнах, но ни разу не видел, как стреляет пушка, а теперь мне больше ста лет; хочу увидеть, прежде чем умру.

— Когда ты родился? — спрашивает Порта.

— Больше века назад, — отвечает престарелый крестьянин с радостной улыбкой.

По пути к оленьему сараю старец говорит им, что великий князь Николай Николаевич однажды дал ему пять рублей. Тогда такие деньги зарабатывали за месяц.

— Князь был добрый, святой человек, — вздыхает он.

— Да, у него было золотое сердце, — весело улыбается Порта. — Только его тактические ошибки в руководстве императорской армией стоили жизни не больше чем нескольким миллионам русских.

— Ты знал его? — с любопытством спрашивает престарелый крестьянин, благоговейно глядя на Порту.

— К счастью, нет, — отвечает Порта. — Иначе бы, наверно, лежал в братской могиле.

Они совместно вытаскивают 104-миллиметровое австрийское полевое орудие.

— Старое, — говорит Порта, когда освобожденное от соломы орудие установлено на выбранной позиции. — Может запросто разлететься на куски и угробить нас.

Малыш с шумом открывают замок, заглядывает с видом знатока в ствол.

— Не хотел бы предстать перед инспекцией с этой пукалкой, — усмехается он.

— Где вы храните снаряды? — спрашивает Порта старца, находящегося во власти радости и предвкушения.

— Под соломой, — хрипит старец. — Это не опасно, да? — спрашивает, когда они подкатывают первые снаряды к орудию.

— Нет, если знаешь, что делаешь, — хвастливо отвечает Малыш, вставляя снаряд в камору.

— Выстрелим в воздух, — авторитетным тоном говорит Порта. — В кафе со страху все выронят стаканы. Малыш закрывает замок.

— Держись за яйца, а то улетят вместе со снарядом, — говорит Порта, вращая колесо подъемного механизма.

Длинный, пыльный ствол орудия поднимается и смотрит на тучи.

— Давай я выстрелю первым, — говорит Малыш, садясь на место стрелка.

— Стреляй, — усмехается Порта и уводит с собой старого крестьянина за большой валун. — Держись за шапку, — предостерегающе говорит он, укладывая его в укрытие.

— Значит, это опасно? — спрашивает старец.

— Еще как опасно! — отвечает Порта. — Все вооружение связано с определенным риском. Люди то и дело получают ранение в голову, стреляя из пушки, но не беспокойся, взрывная волна идет вверх, и если что случится, Малыш и части орудия пролетят мимо наших голов.

— Огонь! — радостно вопит Малыш и дергает за шнур.

Однако ничего не происходит.

Дергает снова, но с тем же отрицательным результатом.

— Что-то не действует, — с досадой говорит он. — Иди сюда, помоги разобраться, в чем дело.

— Нет, я только заряжающий, — отвечает Порта из-за валуна. — Орудие заряжено.

Малыш вертит и стучит, поднимает и опускает ствол, потом пинает со зла орудие.

— Все ясно! — восторженно кричит он. — Ударник застрял!

— Стукни по нему, — предлагает Порта. — Думаю, тогда это австрийское барахло заработает.

— Огонь! — командует себе Малыш и со всей силы дергает шнур.

Оглушительный грохот сотрясает деревню, взлетает громадная пелена пламени. За первым следуют новые взрывы. Из картофельной ямы, куда угодил большой снаряд, взлетает снежный смерч. С неба дождем сыплется картошка. Много картофелин залетает в кафе и разбивается о потолок и стены.

Женя вытаскивает из-за стойки свою двустволку.

— Теперь они играют с этой треклятой пушкой! Только посмотрите, как испоганили мое приличное кафе! Больше терпеть не буду. Хватит с меня этой мировой войны до конца дней!

Она ракетой вылетает из двери и бежит к оленьему сараю, где ходит вверх-вниз ствол орудия. Но, добежав до середины холма, останавливается и в ужасе оглядывает снежную пустыню. Из-за холмов выезжают, подскакивая, восемь мотосаней и несутся к деревне.

На передних санях строчит пулемет. Трассирующие пули вздымают снег по всей улице.

— Проклятые свиньи!

С этими последними словами прошитая пулеметной очередью Женя падает в снег.

Сани останавливаются у подножья ближайшего холма. В полярной тишине раскатывается громкий крик, сперва по-русски, потом по-немецки:

— Всем выйти! С поднятыми руками!

— Теперь что? — всхлипывает Михаил, залезая под скамью, в свое излюбленное укрытие.

— Приди, приди, приди, о смерть… — напевает Легионер, готовя к бою ручной пулемет.

— Эти автоматические пушки разнесут нас в клочья, — испуганно шепчет Грегор, подтягивая поближе сумку с гранатами.

— У нас нет выбора, — с иронией отвечает Старик. — Если нас возьмут живыми, то переломают все кости!

— Наверняка, — смеется Легионер. — Давайте атакуем их гранатами.

— Они прикончат нас раньше, чем мы приблизимся, — уныло говорит Хайде.

— Где, черт возьми, Порта с Малышом? — сердито спрашивает Старик.

— В оленьем сарае со старой пушкой, — отвечает Грегор. — Это они разнесли картофельную яму.

— Говорю в последний раз! Выходите с поднятыми руками, — гремит голос из громкоговорителя.

— Не думаете, что вам было бы разумно выйти и сдаться? — обращается Старик к русским, жмущимся в ужасе к стенам.

— Ни за что, ты не знаешь НКВД, — отвечает с вялой улыбкой Федор. — Если они не расстреляют нас на месте, то сделают это потом, узнав, что мы побратались с вами.

— Что станете делать после того, как мы уйдем? — спрашивает Старик.

— Никакого «после» не будет, — обреченно отвечает Федор. — Лучше погибнуть вместе с вами, чем идти на убой, как скот.

— Сейчас я им задам! — рычит Легионер, прижимая к плечу приклад ручного пулемета.

Сани с грохотом едут вниз по склону, в снегу взрывается град снарядов.

— Они стреляют фугасными, — взволнованно кричит Грегор, прячась за стойку.