Свен Хассель - Генерал СС

Генерал сурово смотрел на Порту.

— Не видел войск?

Порта медленно покачал головой.

— Никак нет. Нигде ничего.

Молчание продолжалось. Мы продолжали прислушиваться, нам никак не верилось, что все это долгое время мы шли к пустому месту. Что случилось с нашей армией на Дону? Где она? Была ли вообще здесь? Или нам, как обычно, лгали?

Генерал повернулся и посмотрел на колонну своих солдат. От разочарования и отчаяния они поугрюмели. Лучше было бы остаться в Сталинграде, чем проделывать такой путь для соединения с несуществующей армией.

— Пошли побыстрее! — Аугсберг широко повел рукой и указал на холм. — Посмотрим, что удастся обнаружить.

Нашли мы только брошенную, занесенную снегом «пантеру». Очевидно, она принадлежала танковой дивизии Манштейна, не сумевшей пробиться с нашими припасами к Рождеству [87] Первые «пантеры» сошли с конвейров в янв. 1943 г., так что факт ее попадания под Сталинград сомнителен. Кроме того, группа армий «Дон» под командованием Манштейна наступала за сотни километров от направления бегства героев романа. — Прим. ред. .

— Непонятно, почему танк бросили, — сказал Порта, когда мы счищали с него снег. — Похоже, он в совершенно исправном состоянии. Только гусеницы повреждены. Привести их в порядок, и, думаю, им можно будет пользоваться.

Вызвали отделение саперов и объяснили им задачу. Их молодой лейтенант с сомнением покачал головой.

— Отремонтировать их можно, только потребуется время.

— Сколько времени? — спросил генерал.

— Трудно сказать… часов шесть. Может, немного больше. У нас нет нужных инструментов, придется что-то изобретать.

— Ну что ж, приступайте. Транспорт нам пригодится.

На ремонт гусениц у саперов ушло восемь часов упорной работы. Потом Порта сел за рычаги, и тяжелая машина, которую подталкивало множество людей, медленно вылезла из слоя льда. Генерал обратился к одному из врачей, которые были с нами.

— Доктор Хайм, вам нужно решить, кого из людей нужно транспортировать и кто еще способен идти сам. Все, кто попытаются симулировать, пусть остаются здесь и гниют. Пассажиры мне не нужны. В танк сядут только люди с самыми тяжелыми обморожениями и ранами… Вам все понятно?

— Так точно. Но на всех тяжелых не хватит места.

— Оставляю это на ваше усмотрение.

Врач пошел отбирать немногих избранных, а генерал Аугсберг подозвал Старика.

— Фельдфебель Байер, назначаю тебя командиром танка. Даю полное право расстреливать всех, кто попытается влезть в него без разрешения. Обер-ефрейтор Порта будет водителем. Унтер-офицер Хайде возьмет на себя пушку и радио… Унтер-офицер Мартин, — он поманил рукой Грегора, — возьмет на себя пулемет. — Повел взглядом и остановил его на тяжелораненом фельдфебеле, ступни которого представляли собой ободранную бесформенную массу. — Знаком с танковым вооружением?

— Так точно.

Фельдфебель с надеждой заковылял вперед на винтовках вместо костылей. Генерал, сощурясь, поглядел на него, потом кивнул.

— Ладно. Полезай внутрь.

Мы стали спускаться по крутому склону холма к покрытой льдом реке. Танк так скользил, что мы опасались за кое-как отремонтированные гусеницы, но Порта был опытным водителем и обращался с танком заботливо и любовно, будто с лошадью.

Мы перешли реку и наблюдали за неуверенным движением «пантеры». Теперь опасность заключалась в том, что лед мог треснуть под танком: Дон никогда не промерзает до дна. Из «пантеры» вылезли все, кроме Порты. Он медленно повел танк вперед, гусеницы то и дело скользили по зеркальной поверхности, и мы слышали пугающее потрескивание льда. Наконец Порта достиг громадных бесформенных блоков между замерзшей водой и берегом. Танк проехал по ним и в дожде сверкающих на солнце кристаллов льда оказался на берегу. Раздались громкие приветственные возгласы, и немногие привилегированные снова заняли свои места в «пантере». Мы переправились через Дон.

Глаза снова мучили меня пульсирующей болью, несмотря на несколько драгоценных капель лекарства, которые дал мне врач. Если б только среди нас были люди из альпийских частей, Порта наверняка смог бы выпросить, одолжить, украсть или выиграть в карты темные очки для меня. Но высшее командование не считало нужным снабжать такой роскошью обычные войска.

— Проклятые недоумки! — выругался Легионер, поддерживая меня, пытавшегося идти с закрытыми глазами. — Отправили армию в глубь России, одев в нижнее белье, и ждут, что она будет сражаться! Свиньи, убийцы!

Легионер редко выходил из себя и произносил обличительные речи, но он был совершенно прав. Целая армия была отправлена скверно экипированной для подобных погодных условий, и начальство даже не могло оправдываться неведением. В течение десяти лет немецкие офицеры преподавали в советских военных академиях и, собственно, помогли русским создать наилучшую экипировку для боевых действий в их суровые зимы! [88] Немецкие офицеры никогда не преподавали в советских академиях; правда, в 20-х годах XX в. в советских вузах проводилась совместная подготовка танкистов. — Прим. ред.

Привал нам разрешили устроить только после шестичасового пути, и мы повалились в снег, изнеможенные и почти не думающие об опасности.

— Поосторожнее с этой штукой, — сказал Малыш, когда я беспечно отбросил пулемет. — Она может понадобиться раньше, чем ты думаешь.

— К черту ее, — буркнул я. — Выматывает все силы, как инкуб [89] Инкуб (лат. incubus) — мифологический демон мужского пола, домогающийся женской любви и в итоге лишающий объект своего преследования жизненной силы. — Прим. ред. .

— Насчет этого не знаю, — неуверенно сказал Малыш. — А как насчет антифриза? Есть он у тебя? У Легионера целая банка, стянул ее из «пантеры».

— Легионер не поделится со мной, — ответил я, мне было лень искать его.

— Ты просил?

— Нет, — сказал я. — Мне плевать на антифриз. Плевать, если эта чертова штука выйдет из строя. Хоть бы вышла, тогда не придется таскать ее повсюду.

— Я спрошу Легионера, — спокойно сказал Малыш. — Побудь здесь. Пойду, принесу антифриз. Ты ж не хочешь, чтобы пулемет замерз, так ведь?

Я почувствовал себя виноватым, когда Малыш вернулся через несколько минут, помахивая банкой антифриза.

— Дал без разговоров, — сказал он мне. — Думал, придется давить на него, однако…

Малыш умолк и прислушался. Я сел, прикрыл рукой глаза и, щурясь, посмотрел в небо.

— Самолет!

— Наш!

Это был «фокке-вульф». Мы поднялись, забыв о боли в ногах, принялись кричать и размахивать руками. Грегор выпустил ракету, самолет снизился, описал круг и пролетел над нашими головами на высоте около двухсот метров. Мы видели, как его экипаж подает нам сигналы. Видели черные кресты на крыльях. Обнялись и безумно закружились по снегу в радостном вальсе.