Александр Сметанин - Дорога на Порт-Артур

Каким я видел Ленинград? Вот таким. Великие люди писали о нем, и разве смог бы я что-нибудь добавить своими словами к той красоте, которая открылась передо мной в то ясное, подернутое голубой дымкой июльское утро сорок четвертого года.

— Ты знаешь, Сережа, — Нелли Максимовна, стоя за моей спиной, мягко кладет руку на мое плечо, — в сорок первом мне предложили эвакуироваться вместе с одним детским садиком. Я поехала, но только до Ладоги. Дальше не смогла. Ну скажи, могла ли я оставить это чудо в беде? Не могла! Я вернулась, чтобы разделить судьбу своего города. Если бы враг убил его, то только вместе со мной.

В девять утра я попрощался с Нелли Максимовной у ворот госпиталя на Суворовском проспекте и направился к Полонским, дав ей слово, что, если капитан не оставит меня в своей квартире, обязательно приду ночевать к ней.

Но к Полонским я пришел лишь после обеда. Ходил по городу, нашел Смольный, посмотрел на него издали, побывал у Исаакиевского собора, на Дворцовой площади. Если бы не патрули, ходил бы до темна, но надоело показывать свои документы и без конца объясняться.

На стук мне открыла дверь стройная, коротко стриженная женщина с погонами старшего лейтенанта медицинской службы и крохотным, почти игрушечным пистолетиком на ремне. Она улыбалась, жуя бутерброд.

Без труда догадываюсь, что это сестра капитана, он рассказывал про нее в поезде.

— Входите, — женщина отступила в сторону, потом, обернувшись, крикнула в коридор: — Вадим, это к тебе!

Из комнаты справа вышел капитан Полонский. Но это уже какой-то другой капитан. В синей рубашке без галстука, в серых брюках он выглядел гораздо моложе, чем в форме. И проще, и доступнее. Нас уже не разделяла невидимая, но реально существовавшая грань военных рангов, утверждаемая даже формой одежды.

— Входи, входи, Сергей. Но он, Лиля, скорее к тебе, чем ко мне. Ведь ты жаловалась, что сидишь без кавалера.

Лиля неожиданно громко рассмеялась, оглядела меня с головы до ног.

— А что? Он мальчик — ничего. Только молод для меня. — Она притворно вздохнула. — Не смущайся, Сережа, мы все Полонские такие. Давай твою пилотку, вещмешок вешай сюда. И, пожалуйста, не робей.

— Я и не робею, — с трудом выдавливаю из себя первые пришедшие на ум слова, хотя столь необычный прием, конечно, огорошил меня.

— Проходи, Сергей, — капитан открывает дверь, пропускает меня вперед. Вхожу в комнату и замираю: там одно начальство.

Делаю попытку отступить, но дверь за мной уже захлопнута, и старший лейтенант Лиля легонько подталкивает меня к столу.

— Садись рядом со мной, вон твой прибор.

— О тебе, Сергей, разговор уже был, поэтому представлять тебя не нужно. — Капитан ободряюще смотрит мне в глаза. — Здесь все мои друзья. Женщины — сплошь медицина, включая мою супругу, мужчины — сплошь строители во главе с нашим профессором.

Полковник с седыми длинными, не как у всех военных, волосами хитровато подмигивает мне. Догадываюсь, что он-то и есть профессор.

Мой приход прервал разговор старых друзей, наверное, давно не видевшихся. Я чувствовал себя в полном смысле не в своей тарелке, хотя Лиля уже успела наполнить ее нехитрой закуской.

— Друзья мои, — полковник застегивает крючки на воротнике кителя, — наша компания пополнилась еще одним, самым юным гостем, фронтовиком. Предлагаю, как старший по возрасту, выпить за здоровье этого паренька, за его удачи в бою.

Я взял дрожащей рукой рюмку (когда и кто ее поставил — не видел), поднялся со стула, как это когда-то делал отец, чокнулся со всеми поочередно, но делал все это механически, как заводной. У меня никак не укладывалось в сознании, что профессор, настоящий живой профессор, да еще полковник, будет предлагать тост за мое здоровье.

Едва не расплескав водку, я бережно ставлю рюмку на место и осторожно опускаюсь на стул.

— А почему гвардия не пьет? — сидящий напротив меня мужчина в полувоенной форме с любопытством поглядывает на нетронутую рюмку.

— Я, честное слово, не пью.

— Вадим, он тебя боится, — говорит миловидная женщина в очках (очевидно, жена капитана) и осторожно толкает Полонского локтем в бок.

— Чего ему бояться? За одним столом сидим. Выпей, Сергей, сколько можешь. Праздник у нас. Первый за всю войну.

Мне не выпивать, а есть хочется. Лиля ко всей прочей закуске положила мне на тарелку солидный кусок консервированной колбасы, а я не знаю, можно ее так есть, куском, или разрезать? Можно есть одну или обязательно с картошкой и огурцами? Нож я держу в правой руке, про это читал в книжках, а вот после того как что-либо отрежешь, куда его класть? Этого не знаю.

Но что за люди, эти Полонские! Что за друзья у них! Через минуту-другую они словно уже забыли обо мне, а может, умышленно это сделали, дав мне возможность поесть. А то, что я зверски голоден, видно было сразу.

Майор рассказывал о поездке в Америку, где он принимал, какое-то имущество, но я плохо слушаю его, боясь что-либо уронить на скатерть.

— Ты скажи, Вадим, почему до сих пор в пехоте? — неожиданно прерывает майора профессор. — Ведь ты строитель, и сам бог велел служить тебе в инженерных войсках.

— Так уж получилось, Николай Иванович, — капитан закуривает новую папиросу. — В дивизию народного ополчения я пришел рядовым. В этом же звании лечился в госпитале после первого ранения. Затем по воле кадровиков попал на армейские курсы младших лейтенантов, получил под начало взвод, воевал. Опять госпиталь, резерв офицерского состава, снова взвод, плюс лейтенантское звание, потом рота. Вот и вся моя военная карьера. — Полонский грустно и как бы виновато улыбается, глядя на своего профессора.

— Может, мне похлопотать в Главном инженерном управлении? — спрашивает полковник.

— Спасибо, профессор. Привык к новой должности. А война не особенно разбирает, кто, например, полковой инженер, кто ротный командир. Довоюю на этой должности. Теперь и до победы недалеко.

Разговор перекидывается на последние вести с фронтов. Мои собеседники, оказывается, знают многое из того, что не сообщается в сводках, и чутье подсказывает, что нужно уйти. Но куда? Я в чужой квартире. На улицу, вот куда!

Осторожно встаю со стула, но полковник замечает это.

— Сергей, спустись, дорогой, вниз. Там машина у подъезда стоит. Попроси у водителя мой портфель. В нем «резерв верховного командования», — полковник щелкнул пальцем по порожней бутылке на столе.

— Николай Иванович, — жена Полонского с укоризной смотрит на профессора, — у нас тоже есть «резервы».

— Сбегай, Сережа, сбегай.

Когда возвращаюсь с портфелем, в коридоре меня встречает жена Полонского.

— Сережа, мы не познакомились с тобой. Меня зовут Мариной Петровной. Вот так, а теперь позволь я покажу тебе Коленькину комнату. Можешь располагаться там. Я постелила на диванчике. И книжки там сохранились. Коленькины любимые.