Ганс Шерфиг - Замок Фрюденхольм

— Пожалуй, вполне можно назвать эту проповедь дерзкой, — сказал потом жене пастор Нёррегор-Ольсен.

— Тебе нельзя передавать ее в пятницу по радио, — сказала жена.

— Да… Это не подходит для радио! Мои смелые слова о безбожных министрах и безбожных законах не понравятся нашему доброму начальнику — Касперу Боббелю. Но здесь, в божьем доме, пастор обязан говорить откровенно и смело, как наш учитель Оле Винн [23] Оле Винн (1590—1646) — датский пастор, известный проповедник. Ему посвящено стихотворение Грундтвига «Пастор Оле Винн». . Я не могу поступить иначе. Разумеется, для радио придется написать по-другому. Я хочу показать эту проповедь Харальду и узнать его мнение. Мне думается, он ответит как псалмопевец: ты усердный пастырь и проповедуешь истину!

Но Харальд Хорн давно не навещал пасторскую усадьбу. У него не оставалось времени для поездки во Фрюденхольм, он шел в ногу с эпохой. Да и затруднительно стало теперь разъезжать по стране. Сократилось движение поездов, они были переполнены, и в них противно было ездить. Для частных машин бензин не продавали, их приходилось держать в гаражах, где они амортизировались. Владельцы автомобилей, вынужденные пользоваться поездами и трамваем, поневоле смешивались с простым людом, хотя всячески давали понять, что знавали лучшие времена. Бензин отпускался только для жизненно необходимого транспорта.

Желтый рейсовый автобус ездил с газогенератором — то есть позади была установлена дымящая печка, а на крыше лежали мешки с буковыми дровами и торфом. Не раз и не два приходилось по дороге останавливаться, шофер взбирался на крышу, топил печку и мешал в ней железной кочергой. Чудеса современной техники!

Но Франсуа фон Хане приезжал в замок Фрюденхольм в настоящем автомобиле, его поездки были, вероятно, не менее жизненно важны, чем поездки врача. Приезжали в Фрюденхольм и немецкие офицеры в больших шикарных машинах. Даже сам генерал авиации Леонард фон Каупиш посетил Фрюденхольм, обедал в замке и ночевал в исторической кровати с балдахином, а немецкие солдаты и датские охранники стояли на часах. Тут благородная компания устроила празднество и пьянствовала, как в добрые старые времена, когда Фрюденхольм почтили своим присутствием шведский король и полковник Спарре со своими драгунами, и граф Розенкоп-Фрюденскьоль оказался веселым и щедрым хозяином, какими слыли и его предки.

Вечером, когда маленькие домики в поселке затемнены черной бумагой, из окон замка льется свет и раздаются музыка и песни. Люди стоят в темноте перед решетчатыми воротами и глядят на это великолепие. Мариус Панталонщик с мокрым носом разинул рот и вытянул шею. Батраки Нильса Мадсена тоже не сводят глаз с замка. У одного из них довольно непривлекательный вид из-за сломанного носа и угрюмого взгляда исподлобья.

На протяжении многих лет доктор Дамсё был постоянным подписчиком «Дагбладет». Теперь он отказался получать ее.

Он уселся за стол и написал подробное обоснование своего шага. Он несколько раз переписывал письмо, долго над ним думал, прочитал вслух и остался доволен. Письмо он адресовал главному редактору Енсу Ангвису.

Ангвис, добросовестно выполняя инструкции для датской прессы, написал передовую о том, что в событиях на Севере виновна Англия. Многое указывало на то, что Черчилль намеревался использовать скандинавские страны в качестве плацдарма для военных операций против Германии. Однако в Лондоне не рассчитывали, что Германия проявит такую решительность и оперативность.

Немцам нечего было возразить против передовицы, но датские читатели «Дагбладет» реагировали неожиданным образом. Не один доктор Дамсё отказался от подписки на газету. Почти десять тысяч абонентов поступили так же, а многие, как и доктор, изложили мотивы своего поступка в длинных, хорошо продуманных письмах в редакцию.

Главный редактор Ангвис был поражен. Он не понимал своих соотечественников. Разве до них не дошло, что Дания оккупирована немцами? Приходят подписчики и отказываются от газеты. Целых десять тысяч. Хорошо, они имеют на это право. Пусть хоть все откажутся. Ну что ж, тогда газета закроется. Этого они хотят? Вместо нее будут получать немецкие газеты!

Правление акционерного общества было встревожено и созвало собрание. Приспосабливание к новой обстановке оказалось более трудным делом, чем они думали. Редакции вменили в обязанность проявлять в будущем больше гибкости. Разумеется, ни в коем случае нельзя задевать чувства немцев, но следует также немного считаться и с туземными подписчиками.

Чтобы подчеркнуть свое датское умонастроение, «Дагбладет» стала каждый день помещать фотографии короля. Его ежедневные прогулки верхом расценивались как патриотический акт. В такое суровое для Дании время наш король разъезжает верхом! Ничто не может так подбодрить нас и придать нам новые силы… Король — это солнце, к которому после ночи поворачивается все живое. Вокруг этого источника света объединяется народ. Вот каким должен быть король! — восторгалась «Дагбладет».

Редактор Енс Ангвис придумал еще поместить в «Дагбладет» стихи о короле, совершающем прогулки верхом, и дал соответствующее распоряжение поэту-лирику Оле Ястрау, известному в двадцатых годах своими патетическими революционными стихами. Это он в пасхальное утро тысяча девятьсот двадцатого года, воодушевленный моментом, стоя перед кучкой студентов, с лестницы Мраморной церкви провозгласил советскую республику, причем полиция даже не сочла нужным вмешаться. Теперь же он состоял поэтом при акционером обществе «Дагбладет», его специальностью были стихи о различных событиях в королевском доме. Впрочем, он умел писать и к другим торжественным случаям, он-то и сумеет в короткий срок представить стихи о короле-всаднике.

Оле Ястрау сочинял. Он сидел в узком и длинном кабинете и, пыхтя и потея, создавал строфы. Что рифмуется со словом «всадник»? Нет, не годится. Когда наконец все пошло как по маслу и строфы стали нанизываться одна за другой, в дверь постучали.

— Что за черт? Не мешайте мне! Ах, это ты, Вульдум?

В дверях, саркастически улыбаясь, стоял его коллега,

Арне Вульдум, высокий человек в английском котелке и с зонтиком в руках.

— О сударь, я вам мешаю?

Одуревший от усилий Ястрау зло поглядел на своего коллегу.

— Да, черт возьми, мешаешь! Что тебе надо? Если ты хочешь занять денег, то у меня их нет!

— Дорогой друг, я вижу, ты творишь и потому нервничаешь, — сказал Арне Вульдум с легким оксфордским акцентом. — Я не хочу тебе мешать. Я просто хотел порадовать тебя и принес вечерний выпуск «Моргенпостен».

— Положи его там и оставь меня в покое! — сказал Ястрау.