Анатолий Трофимов - Угловая палата

— Будем ждать, Ваня.

— Глупо… Бесполезно. Действовать надо…

— Действовать? — Вадим с неимоверным трудом поднимает голову. — Разве ждать — не действие?

Да-да, действие. Еще какое действие. Только оно сложнее по своей структуре, требует не одной энергии мышц, но и энергии духа, непостижимого напряжения воли. Почему мы должны отказываться от этой формы действия? Или у нас есть другой выход из адского положения?

Что-то вот такое хотел сказать Вадим Пучков, но не сказал, сил не хватило, хотя в мыслях было все это. Затрудненно высказал неоспоримую истину:

— Фронт рано или поздно двинется…

Тогда облитые кровью губы Малыгина вышептывают:

— Рохля, тюфяк… Будь проклят…

Потерян счет дням.

Часы показывают неверное время.

Над болотом висят растеребленные бахромистые тучи и сеют водяное просо.

В камышах блеют бекасы.

Малыгин выговаривает Пучкову грубо и мерзко, просит:

— Дай пистолет… дай…

Пучков встает на четвереньки. Звенит в тяжелой голове, и Вадим утыкается в прохладу сырого мха. Это приводит его в чувство.

Снова встал на четвереньки. Резь в животе вроде стихла. Попробовать на ноги? Уцепился за куст, поднялся, шагнул к Малыгину.

Лицо Малыгина песочного цвета, колодезная темень в провалах глаз. Живой ли? Вздрагивают ресницы, разлепляются губы. Живой. Просит:

— Пистолет…

Сжимаются и разжимаются пальцы левой руки — тоже выпрашивают.

Вадим дошагал все же, опустился рядом, смотрит на Ивана помутневшими глазами и цепенеет от сознания того, что решил сейчас сделать.

— Не дам, Ваня… Не могу… Ты возьмешь его сам. Прости…

Вадим с усилием расстегнул кобуру, вынул пистолет, ткнул ствол себе под левый сосок, но тут же, мгновенно, отвел руку… Ну нет, лейтенант Пучков, это не выход…

Он долго сидел, опустив руки между колен, смотрел на ставший вдруг неимоверно тяжелым пистолет. Откуда-то подкралось навязчивое и тоскливое желание обыденного армейского — разобрать его, почистить. Заметил на потершемся затворе, возле предохранителя, коричневое пятно ржавчины, обтер о штанину… А рядом мысли совсем не обыденные: что же все-таки делать? Действовать? Как?… Ну что ж, давай будем действовать, как велишь, Ваня…

Малыгин ничего этого не видит, он уставился в затянутое низкими тучами небо, пошевеливает пальцами уцелевшей руки, ждет обещанного. Прощаясь, Вадим вглядывается в его сухое серое лицо, подтягивает за лямку вещмешок поближе, кладет на него ТТ с загнанным в ствол патроном.

— Оставляю на всякий случай… И вот что, Иван, — без глупостей. Дождись меня. Постараюсь к дороге… Лошадку, может… Уговорю или… — Вадим отомкнул рожковый магазин автомата, проверил его наполненность. Поднимаясь, встретился со взглядом Малыгина. Тот согласно сморгнул.

Ноги Пучков переставлял с величайшими усилиями, голова моталась на тряпичной шее и все время тянула к земле. Скорее бы из болота… Останавливался, прислонясь к дереву, впадал в горячечное забытье. Очнувшись, вспоминал направление и не спешил с первым шагом — слишком дорого даются ему эти шаги.

Ухваченный за рукоятку, опущенный вниз стволом ППС ободряюще шоркается о голенище…

Близость межхуторской дороги угадал натренированным чутьем. С дальнего расстояния выбирал путь с меньшими помехами, делал очередной шаг. Находил опору, отдыхал, напрягал слух, но, кроме кровяного шума под черепом, ничего не слышал. Снова и снова тянуло подумать о сумасбродной затее — куда он, зачем? Но Вадим зло отгонял эту мысль: решил — так действуй!

Конское ржание застало его близ дороги в тесно переплетенных кустах. Он даже не услышал его, это ржание, лишь угадал — так водопадно шумела в голове нездоровая кровь. Раздвигая ветку за веткой, увидел наконец крестьянскую бричку с грузом под брезентом и ее хозяина. Он насаживал колесо. Направив все внимание на то, чтобы не упасть, Вадим шагнул через затравеневшую пустяковую канавку. Обратного шага сделать не успел, да он и не собирался его делать: на дороге оказалось несколько подвод. У той, что ближе к нему, стояла группа вооруженных людей. На Пучкова враз уставились темные дульца нескольких карабинов. Вадим сделал резкое кистевое движение, левой рукой поймал рожок вскинувшегося автомата и, уперев автомат в живот, нажал на спусковой крючок. Очередь была длинной. Она продолжалась и тогда, когда Вадим лежал мертвым. Судорожно сжатые пальцы не отпускали крючка, и автомат, сбивая дорожную гальку, жил до тех пор, пока не опустел магазин.

Безусловно твердого, раз навсегда заведенного порядка в доставке раненых быть, конечно, не могло, но порядок, хотя и зыбкий, все же существовал: раненых привозили партиями. Медпункты батальонов и полков, подвижные армейские госпитали, оказав необходимую помощь и не имея условий для более сложных врачебных вмешательств, а то и просто из-за перегруженности, наполняли пострадавшими железнодорожные вагоны, грузовики, автобусы, опорожненные машины артскладов — все, что более или менее способно передвигаться, и отправляли во фронтовые госпитали.

Этого человека доставили во владение майора медслужбы Козырева в одиночестве.

Рано утром, когда казалось, что поток раненых прекратился и часть персонала может поспать, яростный стук в дверь переполошил дежурного врача, встряхнул было задремавших операционных и палатных сестер. Ознобно позевывая, спустился с третьего этажа и Олег Павлович Козырев, жилье которому заменял его служебный кабинет.

Долговязый и нескладный лейтенант с усиками, которые он, похоже, давно и безуспешно отращивает, потрясал какой-то бумажкой и требовал Руфину Хайрулловну Галимову. За воротами в лениво зарождающемся рассвете виднелся загнанный, исходящий радиаторным паром «додж». Около него толпились патрульные из расположенного неподалеку полка НКВД.

— Это полевая почта ноль десять сорок два? — срываясь на писк, громко спрашивал лейтенант. Он был без пилотки, испачканные кровью волосы свисали заветренными сосульками. — Срочно позовите товарища Галимову!

Такое требование не могло не ошарашить.

— Что у вас, что случилось? — в замешательстве спросил Козырев.

Испачканный кровью лейтенант запальчиво вскинул на него голову:

— Вы товарищ Галимова? Руфина Хайрулловна, да? Я же русским языком сказал, что мне надо видеть Руфину Хайрулловну Галимову, начальника госпиталя.

— Я начальник госпиталя! — Олег Павлович властно протянул руку за бумажкой. — Дайте сюда!

Лейтенант не обратил на это движение никакого внимания, снова повысил голос:

— Нужна срочная помощь! В нас стреляли!

Олег Павлович посмотрел на испачканное кровью лицо разгоряченного лейтенанта, обеспокоился: