Милош Крно - Лавина

Янко бросился к паровозу, влез к перепачканному машинисту.

— Уберите его, — показал машинист на автомат и задорно посмотрел на него, — ведь я словак. — Потом он оглянулся и чуть потише добавил: — И коммунист.

Выстрелы приближались к железной дороге. Было видно, что немцы отступают. У Янко мелькнула мысль послать партизан с Феро Юрашем вперед вдоль путей, а самому остаться на паровозе вместе с Имро.

Узкоколейка вела из города к горному курорту на партизанской территории, и половина дороги находилась в руках немцев. У партизан же был паровоз с несколькими вагонами, передвигавшийся по их отрезку пути.

Немцы бежали к поезду, отчаянно крича:

— Nach Rosenberg, schnell nach Rosenberg! [17] В Ружомберок, скорее в Ружомберок! (нем.)

— Russische Partisanen! [18] Русские партизаны! (нем.)

Они толкались, молотили кулаками, чтобы поскорее набиться в вагоны. Какой-то офицер, высунувшись из окна, послал солдата к машинисту с приказом отправить поезд и стоять там на посту. Машинист улыбнулся, отдал честь и бросил лукавый взгляд на Янко, сжавшегося рядом с Имро за сундучком с инструментами.

— Давай, — шепнул ему Янко, — полным ходом!

И поезд отправился в направлении гор. Немецкие солдаты в суматохе не поняли, куда они едут, и лишь через несколько километров некоторые начали выскакивать из поезда на ходу. Паровоз сердито отдувался и мчался к вершине быстро, как никогда прежде, с его подножки свалилась безжизненная фигура в серой форме.

Перед вторым поворотом поезд неожиданно остановился, затем отцепленный паровоз помчался дальше. Из леса засвистели пули. Ребята Светлова, получив подкрепление, окружили вагоны.

На следующий день пленные немцы шли мрачной, молчаливой колонной по улицам Банской-Бистрицы. За ними следовала группа партизан из отряда «За освобождение». Рядом с ними двигался мотоцикл. Вел его Светлов. Шапка съезжала ему на глаза, и он все время поправлял ее. За его спиной сидел Янко Приесол.

Кто-то из людей, собравшихся перед ратушей, чтобы посмотреть на пленных немцев и героев-партизан, вдруг позвал:

— Янко!

Янко оглянулся и увидел на тротуаре Душана. Рядом с ним стояла Мариенка. Она пристально смотрела на Янко. Ее лицо покрыл румянец. Она подняла было руку, как бы желая помахать ему, но затем безжизненно опустила ее.

Пани Захарова вбежала в детскую, зажгла свет и, обнаружив, что постель Эрвина пуста, принялась будить Пуцика.

— Скорее, скорее за доктором, — причитала, она, подавая ему брюки, — а то он, наверное, умрет. Что мы будем тогда делать?

Пуцик протер глаза, оперся на локоть и проворчал:

— Что ты хочешь? Кто…

— Отец. Дышать не может! — Она схватилась за голову. — Скорее доктора! Где только этот Эрвин шатается?

— Ты ведь знаешь, что доктор уехал в Стратеную, — зевая, сказал Пуцик, но, когда мать положила ему на одеяло рубашку, начал одеваться. — Утром он должен вернуться, куда я пойду сейчас, ночью?

Пани Захарова в душе жалела сына, ведь ему надо отправляться в Стратеную. Лучше, наверное, было бы в город. Там четыре врача, да и дорога туда хорошая.

Погладив сына по голове, она тихим голосом сказала:

— Иди в город, Пуцик, отец может умереть. Будет хорошо, если он увидит, что ты стараешься. Ведь он не очень-то заботился о тебе, пасынке.

Пуцик пожал ей руку и выскочил из комнаты.

— Ты права, мама.

Через десять минут он уже сидел за рулем, машина катилась по пыльной дороге.

«Какая мама практичная! — улыбнулся он себе. — Это даже лучше, что Эрвин еще не вернулся. Наверняка торчит у этой учительницы, а ведь уже полночь».

С тех пор как партизаны подтянулись с гор ближе к Бистрице, Погорелая стала своеобразной нейтральной территорией между ними и немцами, которые заняли города и некоторые села вдоль шоссе. Осталась только милиция — вытянутое щупальце партизанского отряда, его глаза.

Ниже кладбища Пуцика остановил Сохор, недоверчиво осмотрел его, долго думал, пропустить ли, и наконец махнул рукой:

— Езжайте!

Но едва Пуцик включил скорость, как Сохор бросился за машиной и закричал:

— Стоп! С вами поедет Белуш. — Он показал рукой на пожилого крестьянина в форме пожарника, который стоял, прислонясь к липе. Сохор взял у него ружье и шепнул, чтобы тот не спускал глаз с Яншака.

«Милиционера мне дают, — подумал Пуцик, — боятся, что ли, что я там останусь? Конечно. И Сохор знает, что в городе немцы. Ну и черт с ним, по крайней мере не придется ехать в этой темноте одному».

Белуш сел к нему, и машина покатилась вперед. С левой стороны дороги мелькала вереница освещенных лип, машина прогремела по мосту и быстро помчалась по шоссе. Сразу же за ними замигал свет фары, и два мотоцикла обогнали их.

— Немцы! — ужаснулся Пуцик, когда мотоциклы остановились посреди дороги и пронзительный бас проревел:

— Halt! [19] Стой! (нем.)

Два немца из полевой жандармерии с фонариками в руках не спеша приближались к Пуцику.

— Heraus! [20] Выходи! (нем.) — услыхал Пуцик и сразу же открыл дверцу.

Зубы его стучали, колени подкашивались. Он знал, что по шоссе иногда ходят немцы, но пока они никого не задерживали. Чего они хотят от него? Вышел и Белуш. Он тоже казался испуганным.

Пуцик предъявил им свои документы и на хорошем немецком языке принялся объяснять, что едет за врачом.

— Это не имеет значения, — ответил немец в очках. — Вы приехали с той стороны реки, а там наших нет. Поедете с нами в комендатуру. — Он фонарем подал знак двум другим мотоциклистам, открыл дверцу машины и добавил: — Я поеду с вами.

Немецкая комендатура размещалась в здании окружного управления на площади. Пуцика допрашивал в канцелярии лейтенант, худолицый, с волосами как лен, гладко зачесанными назад, с очками на маленьком носу.

— Все это сказки, — прошипел он скрипучим голосом, когда Пуцик рассказал ему, зачем приехал. — Скажите прямо, что вы шпион, что вас послали партизаны. Вы оба останетесь здесь до тех пор, пока не скажете правду. Ведь в вашем селе партизаны, — посмотрел он на карту, разложенную на столе.

Пуцик почувствовал, что все пропало. Еще отвезут его в концентрационный лагерь. Что, если так и будет?

В комнате было полно дыма, и Пуцик моргал глазами. Он бросил отчаянный взгляд на Белуша, и тут лицо его прояснилось. Он подошел к столу.

— Послушайте, — заикаясь проговорил он, — партизан в Погорелой уже нет, там только коммунистическая милиция.

Лейтенант поднял брови и посмотрел на него с любопытством.

— Ну-ну, продолжайте, — поощрил он его.

— Вот они мне и караульного посадили в машину! — воскликнул Пуцик и кивнул головой на Белуша.

Белуш тихо стоял за ним, испуганно посматривая по сторонам. По-немецки он не понимал ни слова, не знал даже, что значит «nein», а сказать мог только одну свою любимую фразу: «Was, капуста mit квас».