Генрих Гофман - Самолет подбит над целью

— Орлы, верите, что случайно поранил я себе руку? — спросил Карлов, всматриваясь в лица летчиков.

— Верим, верим, — ответили Семенюк и Архипов.

— А могут найтись такие, которые не поверят. Но сейчас не о них разговор. Я должен, понимаете, должен лететь на задание. А для этого надо, чтобы никто, кроме вас, не знал о простреленной руке. Понятно?

Летчики молчали.

Карлов глухо сказал:

— Если любите меня, если уважаете своего командира, то молчите.

— Да как же вы полетите завтра? — в недоумении спросил Архипов.

— Возьмусь за ручку управления правой рукой. А левой и небольшая дырочка не помешает справиться с двумя тысячами лошадиных сил, — попытался шутить Карлов. — А теперь смойте кто-нибудь кровь с пола и отоприте дверь. Спокойной ночи. — Он осторожно разделся и, забравшись на нары, укрылся с головой одеялом.

У двери стояло ведро с питьевой водой. Архипов плеснул на пол и веником вытер пятно. Семенюк открыл форточку. Постепенно выветривался запах пороха, комната принимала прежний вид. Разговор не клеился. Карлов ворочался под одеялом.

Неожиданно раскрылась дверь, и в комнату вошел майор Голубев — заместитель командира полка по политчасти. На нем был кожаный коричневый реглан, туго перетянутый поясом; из-под нахлобученной на лоб шапки-ушанки смотрели внимательные глаза.

— Здравствуйте, товарищи! Чем занимаемся? — спросил он, садясь на скамейку.

— Да вот Архипов два мата кряду получил. Совсем не умеет играть в шахматы, — сказал Семенюк, выжимая из себя улыбку.

— А Карлов где?.. Спит, — сам ответил на свой вопрос Голубев, посмотрев на то место, где всегда спал комэска. — Правильно делает. Через несколько часов у него сложнейший вылет.

В сенях послышался топот, и в общежитие гурьбой ввалились вернувшиеся из столовой летчики. Увидев майора, они резко, на полуслове обрывали шуточные замечания. Молча присаживались на краешек нар, на табуреты и, стягивая с себя унты и комбинезоны, вопросительно поглядывали на Голубева.

— Ну что смолкли? — прервал неловкое молчание майор. — Я вот пришел сказать вам, что старший лейтенант Ольховенко за сегодняшний воздушный бой награжден орденом Отечественной войны I степени.

— Вот это правильно! А как он себя чувствует, товарищ майор? — спросил кто-то из летчиков.

— Пока еще неважно. Я был у него в госпитале. Но врачи говорят — будет летать.

— Молодец, Ольховенко, — вырвалось у Архипова.

— Он ведь охотник, — сказал Семенюк.

— Какой охотник? — не понял еще не воевавший Архипов.

— Обыкновенный, — улыбнулся Семенюк. — У нас в полку есть охотники. Это опытные штурмовики, которым точные объекты для ударов не определяются. Им только ставят задачу — охотиться в таком-то районе. Вылетают они в этот район и отыскивают наиболее ценные объекты противника — охотятся то есть. Ну... скажем, — Семенюк на мгновение задумался, — за воинскими эшелонами или там за легковыми машинами, в которых немецкие генералы могут ехать. Короче говоря, что сами выберут, то и атакуют. За это им почет. А к ужину после боевого полета вместо ста граммов двести дают.

— Брось врать-то, — отмахнулся Архипов.

— Да я не вру, честное слово, правду говорю. Ведь страшновато одному над вражеским тылом охотиться, «мессершмитты» встретиться могут, — рассмеялся Семенюк. — Недавно вот у меня случай был. Лечу... все вроде спокойно, вдруг «мессер» сзади: «Ты куда, горбатый, направился?» — «На охоту, говорю я робко. Тебя сбить хочу». — «А где же твое ружье», спрашивает. — «Да вон сзади тебя Як-1 несет».

Обернулся «мессер». Увидел красные звезды у истребителя, испугался, прибавил газу и выскочил впереди моего штурмовика. Как раз в прицел угодил. Разгладил я большим пальцем вместо усов верхнюю губу и говорю: «Сказано — сделано». Нажал на гашетку и сбил «мессера».

Раздался дружный хохот.

— А вы, Семенюк, и впрямь заправским охотником стали. «Мессершмитт» случайно не с пушистым ли хвостом был? — спросил, улыбаясь, майор Голубев.

Летчики опять засмеялись.

— Хвост-то не пушистый, а вот шевелюру лохматую у фашистского аса я видел.

— Это ты что же, под шлемофоном разглядел? — оживился Архипов, поймав, наконец, товарища на слове.

— Ладно уж, и пошутить не дадут, — прикинулся обиженным Семенюк.

— Ну, я пойду, — поднялся майор Голубев. — Нужно на аэродром к механикам наведаться, посмотреть, как самолеты готовят к вылету. Отдыхайте, — он попрощался с каждым и вышел, довольный хорошим настроением летчиков.

Было еще темно, когда семь летчиков группы капитана Бахтина выстроились на аэродроме у командного пункта. Командир полка давал последние указания перед вылетом.

— И запомните, — добавил он, — никаких разговоров по радио. Весь полет выполняйте молча. Ваш удар должен быть неожиданным для противника. Вопросы есть? — И, так как вопросов не было, он обратился к Бахтину:

— Ведущий, что вы скажете?

Капитан Бахтин вышел из строя и повернулся к летчикам.

— Ну что ж, друзья! Сделаем не меньше трех заходов на цель. Ударим так, чтоб небу жарко стало. В случае сильного огня зенитной артиллерии замыкающие боевой порядок старший лейтенант Мордовцев и лейтенант Карлов подавляют зенитные батареи.

— У меня все, товарищ командир, — доложил он Емельянову.

— Ну, коли все... Доктор!

Худенькая среднего роста женщина — капитан медицинской службы — подошла к летчикам.

— Больные есть? — спросила она.

Летчики молчали. Стоявший рядом со строем Павлик Архипов хотел было что-то сказать и уже сделал шаг по направлению к Емельянову, но Семенюк схватил его за руку. Архипов остановился и опустил голову.

На всех были кожаные меховые перчатки, поэтому командир полка не мог видеть перевязанную руку Карлова.

— По самолетам! — подал он команду.

Семенюк пошел проводить командира эскадрильи. Он помог ему забраться на крыло, помог надеть и пристегнуть парашют.

— Очень больно руку? — спросил он, когда Карлов уселся в кабине штурмовика.

— Нет, печет немного, — успокоил тот.

— Ну, счастливо, товарищ командир, — и Семенюк спрыгнул с крыла на землю.

В восточной части неба погасли звезды и проблески света чуть обозначили горизонт.

От командного пункта с шипением взвилась белая ракета. На фоне сверкающего снега возникли люди, самолеты, бензозаправщики. Но вот ракета, оставляя в воздухе искрящийся след, ударилась о землю, подпрыгнула и, разбросав сноп искр, погасла. В наступившей темноте послышалось громкое чихание запускаемых моторов. Аэродром наполнился неумолкающим ревом. Повизгивая тормозами, самолеты порулили на старт.