Дмитрий Панов - Русские на снегу: судьба человека на фоне исторической метели

Погода в Китае чрезвычайно переменчива. Примерно в течение часа группа, вышедшая на Ханькоу пыталась найти цель-все безуспешно. А группу, вышедшую на Юнчен вдобавок ко всему встретили еще и японские истребители. Конечно, имея на борту партийно-политических стрелков-радистов, отбиться от истребителей было трудно. Следовало бы идти сомкнутым строем, отбивая все атаки пулеметным огнем, но наши бомбардировщики предпочли спрятаться от атак в облаках, в которых потеряли друг друга. Группу, вышедшую на Ханькоу, вынудили разбрестись сильные грозовые разряды. Всякое управление было потеряно и при отсутствии радиосвязи началось блуждание в темных облаках. Не найдя цели и потеряв друг друга, бомбардировщики принялись бросать бомбы куда попало, чтобы разгрузить самолеты, и стали уходить в сторону аэродрома в Чэнду — с курсом на запад в двести семьдесят градусов. К этому времени и в Сичуанской провинции метеорологическая обстановка резко ухудшилась, начался мелкий моросящий дождь, небо затянулось сплошной облачностью и бомбардировщики, вынужденные подняться выше облаков на высоту 7000 метров, не могли найти свой аэродром. Горючее шло к концу, и командиры экипажей принимали решение самостоятельно. Самолеты садились, где попало. Первая группа ДБ-ЗФ из четырех машин ушла в сторону Монголии, но не дотянула до долины Гоби, где была местность подходящая для посадки и экипажи вынуждены были посадить машины в озера, образовавшиеся после разлива реки Хуанхэ, что в тех местах не редкость. Бомбардировщик, при посадке на воду, в течение пяти минут держится на поверхности-пока не наберет воду. К счастью, экипажи додумались выпустить шасси и не без удивления обнаружили, что достали до дна. Эти машины пострадали сравнительно мало. Еще несколько машин приземлилось с убранными шасси на рисовые поля, в районе Кантона, на юге Китая. Больше всего они пострадали от удара о земляные валы, разделяющие рисовые поля, которые раньше спасли нас с Костей Коккинаки от осколков при налете японцев на Бешеи. Однако, большинство этих самолетов подлежало ремонту.

Не повезло третьей группе, из четырех самолетов, которую Кулишенко вывел после долгих блужданий, по рассказам ребят они бывали и над Шанхаем и на берегу Тихого океана, на реку Янцзы, километров за четыреста от Чунцина выше по течению. К сожалению, было слишком поздно, чтобы найти один из наших аэродромов, горючее было на исходе, да и погода все больше портилась. Кулишенко принял решение сажать самолеты на реку. При посадке три самолета приводнились близко от берега и их экипажи довольно легко достигли суши. А самолет самого Кулишенко оказался посередине реки, в одну сторону километр, и в другую километр. Как рассказывали мне потом, уцелевшие члены экипажа, они все втроем, сам Кулишенко, штурман и стрелок-радист, вылезли наверх самолета, который минут пять держался на поверхности воды, и принялись раздеваться, готовясь плыть к берегу. Видя, что плоскости уже скрылись под водой и самолет скоро, моторами вниз, нырнет в воды Янцзы, бурное течение которой крутило его, как спичечный коробок, штурман и стрелок-радист прыгнули в воду и принялись звать Кулишенко, который почему-то медлил. Только здесь командир объявил им, что не умеет плавать. Посоветовавшись, штурман и стрелок-радист, решили подплыть к самолету и попробовать выручить командира, который, по их расчетам мог держаться на плаву, зацепившись руками за их плечи. Они попробовали подплыть к самолету, но течение сносило их гораздо быстрее, чем плыл тонущий бомбардировщик и им никак не удавалось преодолеть это расстояние, которое все увеличивалось. Янцзы — очень бурная река, даже пена плещет по ее поверхности, сбиваемая струями. И потому я верю, что Кулишенко, как командир, был потрясен своей виной за случившееся и не желал мешать спастись своим людям. Самолет вскоре исчез в водах Янцзы, Кулишенко еще несколько раз вырывался на поверхность и прощался с товарищами, наказывая передать семье, что он погиб.

Я хорошо знал этого, среднего роста, коренастого, плотного и сильного белобрысого человека, спокойного и уравновешенного, о котором очень хорошо отзывались летчики его группы. Конечно же, он не был ни в чем не виноват. Сама манера использования больших групп бомбардировщиков на сверхдальние расстояния, на театре военных действий, который был совершенно не знаком экипажам и представлял повышенную опасность в силу отсутствия ориентиров и переменчивости погоды, была авантюрой. Японцы бомбили наши аэродромы, хорошо изучив маршрут и пользуясь радиосвязью в полете. Думаю, что были у них, хотя бы примитивные радиолокаторы и радиомаяки наведения на оборудованных маршрутах, которые, в основном, пролегали над их территорией. Пытаться повторять подобное с нашей техникой и в наших условиях — означало рано или поздно потерпеть сокрушительную катастрофу. Хотя такой катастрофы как гибели фактически всей, только что приобретенной в Советском Союзе бомбардировочной авиации Китая, ожидать было трудно. Но все очень спешили продемонстрировать сокрушительную мощь. Говорят, когда Качанов докладывал о произошедшем Чан-Кай-Ши, то тот долго плакал, сообщив, что он уже знает об этом.

А мы в тот трагический день получили сообщение, что японские бомбардировщики подходят к Чунцину. Посмотрели на небо и не поверили — уж очень не похоже это было на японцев, летать в такую неблагоприятную погоду: била гроза, шел дождь. Никому не приходило в голову, что это группа Кулишенко ищет аэродром для посадки. На всякий случай, мы вышли на аэродром, сели в самолеты, и, привязавшись, приготовились к взлету. К взлету были готовы семь самолетов И-15 БИС и пушечный истребитель И-16, на котором летал Яков Лаврентьевич Мороз, мой приятель и адъютант нашей эскадрильи. Таких самолетов было всего два в Китае — второй у Супруна. Мы ожидали команды на взлет, но нам сообщили, что противник ушел в другую сторону. Потом поступила вообще отрадная весть: японские бомбардировщики потонули в Янцзы. Это сообщение радовало слух, но не очень походило на правду. Происходила какая-то чертовщина. С этим ощущением мы и улеглись спать.

А утром Грише Воробьеву позвонил Батицкий. Чувствуя, что будет какое-то чрезвычайное сообщение, я поднял параллельный наушник, приспособленный к телефонной линии и слышал как Батицкий, порыкивая по своему обыкновению, сообщил о постигшем нас несчастьи — гибели бомбардировщиков Кулишенко. Детали будут сообщены позже. А пока командира и комиссара вызывают к главному военному советнику.

Я думаю, не надо сообщать о впечатлении, произведенном этим сообщением на личный состав всей нашей эскадрильи. Представьте себе, шли по улице, а вас невзначай огрели дубиной. Здесь уже было не до «класса», который собирался показывать Яша Мороз на своем пушечном истребителе.