Дмитрий Панов - Русские на снегу: судьба человека на фоне исторической метели

Зато наши чуть не расстреляли Савву. В эскадрилье Саввы было несколько летчиков-евреев, воевавших нормально, в частности, сам Савва постоянно летал на боевые задания с летчиком Шапиро, который, как и Морозов, был Героем Советского Союза. Но был летчик-еврей, который отлынивал от полетов под разными предлогами. Шапиро предложил его проучить. Савва с восторгом поддержал эту идею. Они накрыли бедного еврея одеялом и принялись его воспитывать, обрабатывая кулаками на койке в общежитии для летчиков, расположившемся в венгерском селе Тапио-Серт-Мартон. Под воздействием этих педагогических приемов бедный еврей умер, а Савва, взявший на себя всю вину, пошел под трибунал. Ему припаяли десять лет заключения, предварительно разжаловав в рядовые. Морозова совсем уже собирались отправлять на отсидку, но танкисты сразу почувствовали отсутствие Саввы: немецкие «Тигры» и «Фердинанды» принялись вовсю жечь «Тридцатьчетверки» корпуса генерала Кравченко и наносить удары по конно-механизированной группе Плиева. Наземные командиры, вхожие лично к Сталину, потребовали: «Отдайте Савву!!», и скоро рядовой Савва Морозов уже вновь кружился над немецкими боевыми порядками, чуть не пальцем тыча в немецкую бронетехнику, наводя на нее наших артиллеристов, которые мгновенно наносили удар по тем местам, куда пикировал Савва — обходились даже без радиосвязи, понимая друг друга без слов и реагируя мгновенно. Над Будапештом Савва в бою буквально вырвал назад свое майорское звание. А начинал он свою карьеру над Донбассом.

Неплохие разведчики выросли и в нашем полку: Лобок, Дзюба, Бритиков, Ветчинин. Немцы увидели, что мы с воздуха довольно успешно читаем замыслы их командования, и с аэродромов в Донбассе все чаще стали надоедать нам своими визитами. Командующий 8-ой воздушной армией генерал-майор Т. Т. Хрюкин, решил ответить немцам взаимностью и нанести сильный штурмовой удар по их аэродромам в Донбассе. Особенно по аэродромам в районе станции Успенская и возле самого Донецка, тогда Сталино. И кто бы мог подумать, что эта затея нашего командующего обернется одним из самых оглушительных поражений 75-го гвардейского штурмового полка и нашего — 85-го гвардейского истребительного.

Немного предыстории. Позволю себе еще раз удивиться кадровой политике, заведенной у нас в стране после революции. Политика эта была главной гордостью партии и, в частности, усатого дяди Джо, заявившего почти что следующее: «Свои кадры решают все». Возможно, Джо имел в виду не только кадры грузинской мафии, но и другие. Но на деле вышло так, что постепенно все кадры, за редкими исключениями, стали номенклатурой дядь, земляков, сватов и разнообразных группировок. Болезнь эта, людям свойственная, и поныне имеет место. Весной 1943-го года встал вопрос о кандидатуре командира 75-го гвардейского штурмового полка. Своих достойных ребят было, хоть отбавляй — проверенных в огне и крови. Но вдруг мы, истребители, постоянно сопровождавшие штурмовиков полка и так породнившиеся с ними, что фактически считали себя одной воинской частью, не без удивления узнали, что командира к штурмовикам назначает сама Москва. Об этом говорили с таинственным придыханием, и мы ждали появления какого-то истинного воздушного богатыря. Но появился майор Пивенштейн, мужчина лет под сорок, лысоватый, как большинство летчиков, которым встречный воздушный поток забирается под шлем, среднего роста, сероглазый и розовощекий. Мы, фронтовики, уже имевшие по несколько орденов и медалей, сразу посмотрели на его грудь. Она была чиста от наград. Мы стали осторожненько щупать нового командира штурмовиков, по поводу его боевого прошлого. Майор оказался на редкость болтливым и на все наши вопросы по поводу воздушных побед, сообщал, что он гражданский летчик, летал в разные страны мира, где приобрел привычку пить французский коньяк и закусывать ананасами. Он с пренебрежением отзывался о нашей пятой летной норме, которая на фронте была символом вкусной и здоровой пищи.

Нам сразу стало ясно, что этого фрукта и франта не то что к полку, а даже к штурмовику пока подпускать рано. Но что поделаешь, наши свирепые кадровые Церберы, готовые рыться в родословной простого колхозника вплоть до Адама и Евы, сразу становились ручными шавками и закрывали глаза на что угодно, если им подавали вышестоящую команду. Но вот кто подал команду к возвышению Пивенштейна? Наверное, кто-то высокий, если даже Хрюкин согласился с таким странным назначением. Пивенштейн смахивал на еврея и мы, честно говоря, грешили на Кагановича. Вообще, история, связанная с Пивенштейном, во многом остается темной и до сих пор, носящей какой-то оттенок плохого романа о шпионах. Не исключаю, что могли быть в ней задействованы и люди из нашей разведки, по идиотски выполняющие чье-то идиотское указание.

Как бы там ни было, 26-го апреля 1943-го года состоялось совещание руководства двух полков — истребительного и штурмового, собравшихся для этого на аэродроме «Ростсельмаша». Командиры полков и эскадрилий детально проработали план штурмового налета, главной целью которого был аэродром в Сталино, а инженерно-технический состав получил указание, как именно готовить для этого материальную часть. Все было продумано и подготовлено, отдохнувшие люди рвались в бой. И вот 27-го апреля 1943-го года в красивый степной рассвет, взлетая звеньями, врезались штурмовики и истребители, поднимавшиеся с аэродрома «Ростсельмаш». Как водится, полки вели командиры, а главным штурманом всей группы был командир штурмового полка, уже упоминавшийся майор Пивенштейн, для которого этот боевой вылет был первым. Погода по маршруту и над целью была удовлетворительной: облачность десять баллов, высота облаков более полукилометра, ветер западный, около трех метров в секунду. Плановое время полета до цели и обратно — час двадцать минут. Сорок самолетов — двадцать штурмовиков и двадцать истребителей, красиво построились в боевой порядок и пересекли линию фронта в районе села Матвеев Курган. Признаться, мы ожидали отличных результатов. Силы были собраны немалые, немцы не любили просыпаться слишком рано, а заблудиться было просто негде. Но все же бравый новоиспеченный командир штурмовиков, закусывавший коньяк ананасами, майор Пивенштейн, умудрился. Он отклонился от маршрута, который пролегал в сторону станции Успенская, и скоро, перестав узнавать местность, потерял всякую ориентировку — заблудился. В боевом строю полка было сколько угодно летчиков, прекрасно ориентировавшихся в своем местонахождении. Поломав строй, они принялись подходить к самолету командира, жестами, покачиванием крыльев и по радио открытым текстом, указывать на его ошибки. Вот уж не знаю, то ли Пивенштейн, производивший впечатление человека заносчивого и чванливого, закусил удила, то ли дело обстояло хуже, и он сознательно вел наших ребят в немецкую западню, но он гнул свое. И если переднее звено следовало за ним, то другие машины стали поворачивать и ложиться на обратный курс. В воздухе, в районе цели около станции Успенская, куда общими усилиями все же вышел полк, началась массовая блудежка и воздушная анархия. Десятки самолетов принялись кружиться в каком-то безумном водовороте, все метались, ожидая разумных команд и принимая собственные решения. Управление полком было полностью потеряно. А на войне это не проходит даром. В воздух успело подняться более двадцати «МЕ-109-Ф». Дело запахло керосином. Штурмовики стали бросать бомбы где попало и уходить на восток — в сторону Ростова. А нашему полку пришлось принимать бой с немцами в невыгодных условиях. Во-первых, все были подавлены дикой неудачей, во-вторых, наши ребята были привязаны к штурмовикам, а немцы имели свободу маневра. Наконец, у «Мессеров» были полные баки горючего, а наши уже почти полчаса находились в воздухе. «Мессера» кинулись за штурмовиками, а наши ребята за «Мессерами». Уходящих штурмовиков они выручили, но на себя вызвали волка из леса. Над железнодорожной станцией Успенская четыре немецких машины взяли в клещи самолет нашего командира Ивана Павловича Залесского, как всегда, стремясь обезглавить нашу группу. Уж не знаю, как сложились бы дела Ивана Паловича, не приди к нему на помощь младший лейтенант Андрей Евдокимович Галюк. Видимо, со стороны немцев тоже действовали молодые пилоты. Во всяком случае, во время атаки Галюка на немца лоб в лоб, его «Як» ударил своей плоскостью в крыло «Мессера». Обе плоскости отвалились, самолеты полетели к земле, а летчики катапультировались, и опустились неподалеку друг от друга. Подоспевшие немцы взяли Галюка в плен.