Сергей Кольцов - Тихая разведка

— Объясните мне вразумительно, Ройтенберг, почему вы считаете противозаконным проживание Карзухина в районе Старых Мельниц. Это его право жить там, где он захочет, а не в центре, рядом с мэрией и управлением полиции.

— Интуиция… — начал было Ройтенберг.

— Если его компромат заключается только в том, что он подозрительно задержался в помещении и остался один на один с летчиком при приезде подполковника СС Эккрибенга, то, по словам того же полицейского Филиппа Ноздрюхина, проводившего обыск летчика, сумевшего сохранить при себе оружие, получается, что Федор Карзухин чист, как непорочная девчонка. У нас с Крюгером уже состоялся похожий разговор и поэтому не будем мусолить канувшую в лету историю. Ключи от машины, Крамер! — протягивая руку к адъютанту, произнес он как бы раздосадовано.

Фалькенберг поднялся из-за стола, посмотрел на лежавший перед ним счет, расплатился и в сопровождении Крамера направился к выходу, едва не столкнувшись лицом к лицу с гауптштурмфюрером СС Рудольфом Гроне.

Холодный, отрешенный взгляд начальника особого отряда СД гауптштурмфюрера СС как бы видел всех присутствующих в казино и в то же время никого, в частности, не замечал. Был он бледен, сильно возбужден. По левой щеке, словно от ожога, тянулась вздутая багровая полоса. Одет он был в безукоризненно отглаженную черного тонкого сукна униформу офицера СС и при всех регалиях на груди. Блестело шевро его начищенных до блеска сапог. Фалькенберга поразила не сама парадность Гроне, а то, что тот в стельку был пьян. А это не совмещалось с натурой Гроне-трезвенника.

«Что же произошло? Что заставило его подмочить свой престиж блестящего офицера?» — подумал Фалькенберг.

Он, конечно, знал, что редкое появление гауптштурмфюрера СС в казино было связано с хорошенькой полькой-официанткой Зосей. То, что Гроне волочился за смазливой дивчиной, для молодого здорового мужчины было понятно и не считалось особым пороком, а он лично, со стороны второй половины рода человеческого, естественно, не безгрешной, смотрел на это иронически.

Между тем, Гроне отметил присутствие штандартенфюрера Фалькенберга. Зрачки его крупных светло-коричневых глаз расширились, на пухлых, со следами закусов губах, появилась какая-то странная и вялая виноватая улыбка. Лицо стало как бы тоньше и бледнее. Он сделал слабую попытку оттолкнуть от себя обеих сопровождающих его офицеров СС, которых начальник контрразведки хорошо знал в лицо.

— Хайль Гитлер! Да будет жить вечно наш тысячелетний Рейх, штандартенфюрер! — вскинул вверх руку Гроне.

— Хайль! — ответил Фалькенберг. — Что с вами, гауптштурмфюрер? На вас же лица нет… Что же заставило вас напроситься в гости к Бахусу?

— Штандартенфюрер! Считайте, что гауптштурмфюрер Гроне добровольно выбросил свой престиж в клозет. А вместе с ним и честь офицера СС. — Лицо Гроне повело гримасой, как от зубной боли. — Кончился настоящий Гроне… Другим быть не могу!

— Вы немедленно покинете казино, гауптштурмфюрер, и отправитесь со мной. Ваше неповиновение будет рассматриваться как должностное преступление. Господа! Проведите вашего товарища к моей автомашине, — повелительно произнес Фалькенберг.

— Простите, штандартенфюрер, без очищения я вам не слуга…

Подбежала официантка Зося. Усадила всех троих прибывших за свободный, стоящий особняком столик. Умоляюще посмотрела в суровые глаза начальника контрразведки:

— Прошу пана полковника стричь вольность капитана Гроне. Падаю в ноги пана…

Гроне, не дожидаясь, когда Зося принесет закуску, разлил шнапс по стаканам, поднял свой, посмотрел застывшими студнем глазами на штандартенфюрера.

— Я хочу поднять бокал за того велосипедиста, который мчится, не останавливаясь. Остановка смерти подобна. Поэтому он жмет на педали и мчится вперед… За всех вас, господа, и за господа Бога, оплакивающего мое падение…

Остановленный Зосей от решительного шага, Фалькенберг в изумлении уставился на Гроне. Он уже слышал в застолье пехотных офицеров подобный тост-намек на безрассудство Гитлера, продолжающего кровавый пир на костях сынов Дойчланда.

— Что за нелепая тризна, гауптштурмфюрер? — Подмываемый тревожными ощущениями, привстал с места Фалькенберг, усаженный было Зосей за стол с Гроне.

— Никто путного знать ничего не может, кроме меня, — совершенно отрезвевшим голосом произнес Гроне. — Ко мне пришли слишком поздно, успели лишь вызволить из болота. Водитель не лежит глубоко в мягкой колыбели… Позор мой смывается только лишь собственной кровью…

— Что вы за чушь городите, гауптштурмфюрер! Это же сплошной стрекот опьяневшей сороки! — теряя терпение, заявил Фалькенберг и, уловив вокруг себя тишину, молчавший на эстраде духовой оркестр и повернувшиеся в сторону Гроне любопытные лица, он не выдержал: — Господа! Вам должно быть стыдно заглядывать в замочную скважину чужой квартиры! Ничего особенного не произошло. Оркестр! Вальс из «Серенады Солнечной долины!..»

— Я видел их, этих неандертальцев, выплывающих из лесной гущи, таких же зеленых, как кивающие от ветра ветви деревьев. Шли они стройной и грозной чередой, как витязи, выходящие из пучины морской за дядькой Черномором…

— Гроне! Вы говорите, как я понимаю, про русскую разведгруппу? Координаты? Численность? Какие координаты? Тогда все ясно… где это произошло… Группенфюрер оказался провидцем. Ведь это те квадраты, о которых он говорил. Хорошо. Не будем терять времени. Немедленно вызвать патруль и изолировать Гроне. Пошли, — сказал он своему адъютанту и двинулся к выходу. — Пусть пока утоляет жажду. Все образуется. По всему видно: гауптштурмфюреру Гроне пришлось лихо. Впервые вижу таким и в таком состоянии…

Крамер толкнул входную дверь, когда за спиной ухарским ударом бича, полоснувшего по воздуху, хлопнул пистолетный выстрел. Фалькенберг, а за ним Крамер, бросились обратно в казино. Их встретила гробовая тишина. За столом, за которым они оставили гауптштурмфюрера Гроне и его спутников, они увидели неприятную картину. Оба прибывших с Гроне офицера стояли навытяжку перед столом, позади них — опрокинутые стулья, а Гроне, согнувшись в плечах и опустив голову на свободную от посуды столешницу, казалось, застыл в недолгой дремоте. Лишь из правого виска, как бы принудительно, стекала в чистую тарелку ярко-красная струйка крови.

— Гауптштурмфюрер! Категорически возражаю против проверки вами груза на повозке. Прошу не превышать полномочий, если они у вас имеются, — перекрыл дорогу к повозке капитан Черемушкин. — Груз совершенно секретный.

— Кто вы такой? Документы? — грубо и задиристо потребовал офицер СС.