Сергей Кольцов - Тихая разведка

Капитан вздрогнул и проснулся. Поспешно натянул на голову съехавшие с нее наушники, и сейчас же в уши ворвалась бурная разноголосица эфира. Кто-то терпеливо, настойчиво просил на немецком «Вислу», другой голос — «Одер». Стрекот и сухие цифры морзянки, выкрики на всех языках заполонили тихий до этого эфир. Черемушкин глянул на часы: выходит, проспал сорок минут — целую вечность. Оглянулся вокруг себя. Никого. Успокоился. И тут же услышал позывные какой-то радиостанции:

«Ахтунг! Ахтунг! „Кречет“! „Кречет“!.. Я — „Барс“! Я — „Барс“! К шести ноль-ноль сосредоточиться в квадрате „двадцать семь дробь три“. О готовности к передислокации радируйте. Я — „Барс“! Как поняли? Прием… — „Барс“! Я — „Кречет“! Мотоциклетные подразделения и резерв имеют готовность „номер один“. Действую согласно общему плану штаба „Феникс“. Каждая войсковая единица обеспечена радиосвязью и наделена позывными „Кречет“. „Кречет“-один-семь. Приказ о выдвижении в заданный район дублируется. Я — „Кречет“! Связь заканчиваю…»

«Все хищники: какой-то барс, какой-то кречет. Квадрат „двадцать семь“. Чем же знаменит для немцев? — подумал и вдруг осекся: —Ведь упомянутый квадрат — это хутор Калинич, в котором остановилась разведгруппа. „Дробь три“, обозначает его южную часть. Дорога Станичка — Кобылино является южной границей соседнего квадрата, теперь уже „двадцать восьмого“. Но непонятно, с какой целью, для чего радиосвязь между „Барсом“ и „Кречетом“ велась открытым текстом? Что за тайна вражеских намерений? Кому именно присвоены позывные „Барс“ и „Кречет“? Какие вражеские подразделения вовлечены в азарт ликвидации разведгруппы? Знает ли немецкое командование о месте ее ночлега? Может быть, прозорливость оправившегося после шока гауптштурмфюрера СС Гроне подсказала?.. Чушь! Не может быть! Гроне должен понимать: цена его падения — собственная голова. А может быть, простое давление на психику, моральное воздействие на тех, кто должен услышать подобный диалог? Заставить русских разведчиков зашевелиться и обнаружить свое истинное местопребывания, позабыть о ранее принятом оптимальном решении? Чепуха! О том, что советская разведгруппа облюбовала хутор Калинич, может по праву догадываться только сам господь Бог, и никто другой. Держись, капитан! „Порой, где сила сладить не сумеет, там все преграды мудрость одолеет…“ Что это я Саади цитировать стал?..»

На пороге комнаты бесшумно, словно привидение, появился старший сержант Касаткин.

— Что, Миша, не спится? — повернул голову Черемушкин.

— Не то слово. Тревожно, командир.

— Здесь вот какое дело. Немецкие радиостанции с позывными «Барс» и «Кречет»… — он передал Касаткину суть короткого разговора двух хищников. — Вот только до конца в толк не возьму их выход в эфир открытым текстом.

Михаил пожал плечами:

— Каждый шорох в чужом саду всегда со значением…

Оба понимающе переглянулись и улыбнулись каким-то своим потаенным мыслям, наверное, вспомнив беспечное босоногое детство.

— Зад приходилось почесывать?

— От этого нет заговора. Какой мальчишка городских окраин не помнил хлесткого удара арапником! От иного хозяйского «гостинца» камнем валишься с забора на землю. Запретный плод тем сладок, что не из своего хозяйства. А вообще, тишина, глушь, хотя совсем рядом шоссе. Поднимать людей?

— Не стоит. Сделай смену двух постов, пусть малость подремлют. Часа через два общий подъем. Горячка нужна при особом, известном случае. Перекусим — и в путь. — Он развернул карту: — Из хутора скрытно отходим к песчаной плеши высоты «двадцать девять дробь семь». Это вот здесь, — показал он точку на карте. — Сама высота, склоны ее в два пояса густо поросли березняком, а выше — молодым сосновым лесом. С песчаной плеши пятачка, свободного от растительности, отлично просматриваются шоссе Станичка — Кобылино, не говоря уже о лесной дороге Станичка — Калинич. Пересечь от высоты по прямой указанные магистрали и выйти в квадрат «двадцать восемь», по моему умозаключению, особой сложности не составляет. А какое мнение на этот счет имеет мой заместитель?

— Только так, и не иначе. Чтобы вырваться из опасной зоны соприкосновения с немцами, необходимо немедленно покинуть данный район и раствориться в южных границах квадратов «двадцать восемь», «двадцать девять», продолжая целенаправленный рейд разведгруппы. Только выполнив задачу, получаем право на выход из игры, как бы она не усложнилась. У меня все, командир. Исчезаю. Проверю посты. Вернусь и доложу.

Черемушкин прервал вращательное движение руки в заданном диапазоне радиоволны. Казалось, совсем рядом внезапно раздавшийся женский голос заставил его вздрогнуть.

«„Кондор“! „Кондор“! Я — „Беркут“! Я — „Беркут“! Обеспокоены вашим продолжительным молчанием. Используйте любую возможность для связи. Условный радиосигнал снимет подозрение».

«„Пегас“! „Пегас“! Я — „Беркут“! Назрела необходимость законченной информации в пределах территориальности войсковой группы „Феникс“. Сроки, уточненные координаты приема транспорта. Внимание! Я — „Беркут“! Повтор для „Кондора“… „Пегас“! Я — „Беркут“! Повтор. Слушайте меня внимательно…»

— Миша, прошу, отнесись с пониманием, — сказал Черемушкин появившемуся перед ним Касаткину. — Что будет завтра с каждым из нас, не знает и всевышний. Если тебе, как говорится, повезет больше, чем кому-либо, позаботься о Наталке… Только что получил радио штаба армии. В нем предлагается систематизация разведданных, сворачивание рейда и определение посадочной площадки для приема самолета типа «дуглас». Значит, идет усиленная подготовка частей нашего фронта к очередному широкомасштабному наступлению, и в нашем распоряжении, остается не более двух-трех суток.

— Да. Но если принять во внимание накопленные разведгруппой различного рода сведения о противнике… Взять хотя бы штандартенфюрера СС Ганке, карты стратегического значения полковника фон Гильфингера, доставленные на Большую Землю капитаном Шелестом, секретные документы гауптштурмфюрера СС Гроне… Наконец, не скинув со счетов наши личные наблюдения, основанные на серьезнейших фактах, товарищ капитан, — недоумевал старший сержант Касаткин.

— Все это так, Миша. Но, как известно, цыплят по осени считают. Мне кажется, что самолет, вылетевший от нас прошлой ночью, не достиг своей базы. Похоже, что по пути он был сбит либо ночными истребителями-охотниками, либо зенитной артиллерией. Вся наша предыдущая работа — насмарку. А подобное попахивает керосином.

— Но основания, основания, товарищ капитан? — взволновался Касаткин.

— Сколько угодно! При радиосеансе «Беркут» ни единым словом не обмолвился о получении очередной информации, не отметил персонально или в общем прибытие капитана Шелеста и полковника Ганке. Фраза же о законченной информации — предложение развить инициативу и в оставшиеся сроки обеспечить штаб армии нужными сведениями. Архисложно, Михаил, но есть слово «нужно». Игра назревает по-крупному. А это значит, что разведгруппе необходим человек из штаба «Феникс»: кладезь мудрости, а самое главное — штабной работник, начиненный разнообразными военными и прочими секретами. Разведгруппа на положении радиомолчания и, естественно, никаких вопросов «Беркуту» задать, не выдав свои координаты, не могу. Так-то…