Ибрагим Абдуллин - Прощай, Рим!

— Ну, а лекарства как достали?

— Заглянули в первую попавшуюся аптеку. За прилавком молоденькая, симпатичная такая девчонка стоит, и больше ни души. Петя подошел прямо к ней и ляпнул: «Я русский». Девушка не поняла, мило улыбнулась, повторила:

— Рус?

- Русский. Руссия. Партизан. Пневмония! Лекарства нужны.

— Партиджано? — У аптекарши глаза на лоб полезли. Покраснела, побледнела. — Пневмония?.,

Петя подмигнул ей, ткнул себя в грудь: ¦— Петр.

— Пьетро? — Девушка снова улыбнулась и сказала: — Джулия.

— Джулия! — Петя, повернувшись ко мне, спросил, как, мол, сказать ей, что она красивая девушка.

— Белла донна, — ответил я.

— Вы итальянец? — обрадовалась Джулия.

— Нет, — говорю, — я тоже русский.

— Руссо… Руссия… — Джулия нагнулась, достала из-под прилавка вот эту коробку и проворно так стала укладывать лекарства… Потом добавила вату, бинт, йод…

— А Петя, Петя-то куда девался? — нетерпеливо перебили его партизаны.

— Он сунул мне коробку и шепнул: «Я пойду с Джулией в кино». Я и уговаривал, и ругал, и пугал. Разве его проймешь? Одной, говорит, смерти все равно не миновать, больно уж, говорит, девушка хороша!..

— Молодец!

— Ох и отчаянный он, наш Петя!.,

238

Уже ковш Большой Медведицы склонился к самому горизонту, уже партизаны устраивались спать, но вдруг прибежал Петя и без сил свалился у входа в пещеру. Его мигом окружили ребята.

— Ранили, что ли?

¦— Нет, выдохся, пи-ить хочу!

Устал Леонид. Прошлую ночь просидел около Дрожжака, и нынче день выдался трудный. Как вспомнит про Кея, так к горлу снова подступает ком. Хорошо, хоть лекарства достали. Николаю явно полегчало, дышит он теперь ровнее, и бред прошел. Значит, не воспаление легких…

Услышав шум на площадке, он еще раз пощупал пульс у больного и вышел из пещеры. Петр, захлебываясь, пил воду из котелка, — Явился?

— Пришел, — мрачно буркнул Петр, вытирая рукавом подбородок.

— А что ты такой растерзанный? Собаками, что ли, травили?

— Было дело.

— Немцев за собой не привел?

— Головой отвечаю, — нет. Я целый час наверху около дозорных отлеживался. Ждал, пока вы здесь заснете.

— Наказания испугался?

— Лишних разговоров не хотел.

— Правильно сделал. Разговоры прекратить, всем спать. Разбираться завтра будем!

Леонид ушел в пещеру, кое-кто пошел за ним, а кое-кто остался с Петей.

— Ну, рассказывай.

Ишутин не ждал, что так легко отделается, закурил, задумчиво посмотрел на крупные, яркие звезды. Быть дожет, они ему напомнили о глазах симпатичной ап-гекарши.

— Ах и целуется!..

— Уже успел?

Оказалось, что Сажин еще не ушел. Услышав насчет поцелуев, он сердито сказал:

— И не стыдно тебе, Ишутин? Человек-то ты не холостой.

— Брось, дядя Ваня… Если б ты видел ее, тоже бы не отказался.

— Да не слушай ты этого мужика ярославского, рассказывай! — сказал Никита, погрозив кулаком интенданту.

— Обязательно расскажу. Вспомнить еще раз и то удовольствие. — Петр устроился поудобнее, со смаком затянулся. — Пришли в город и заскочили в аптеку…

— Это мы знаем. Ты про кино говори!

— Ах, чертенок! Успел уж выложить. Я ведь его строго-настрого предупреждал: держи, мол, язык за зубами.

…Мы минут пяток поболтали с Джулией. Она по-своему лопочет, а я по-своему. Смотрю в окно, вижу — кинотеатр. Афиши какие-то. Говорю ей: «Пойдем?..» Она согласилась, но на часы показала. Когда аптеку, дескать, закроют, ровно через час… Сергей забрал лекарства и ушел. Ну, а мне что делать? Нельзя же здесь все время торчать, вдруг кто зайдет. Пошел погулять. Сдвинул кепку набок, как заправский итальянец, руки в брюки и, насвистывая «Соле мио», слоняюсь по улицам, на витрины глазею. Смотрю, вывеска. Соображаю, что мужская парикмахерская. Хорошо бы, думаю, подстричься у настоящего мастера.

— А деньги?

— О них и думушки пока нет. Вхожу. Говорю, буона сера, синьор. Мастер приложил руку к сердцу: «Пер фаворе!» Я важно уселся в кресло, похлопал себя по загривку…

— Старый анекдот! Ты нам зубы не заговаривай, а расскажи, где тебя потрепали! — перебил его Никита. — Еще пацаном слышал: пришел человек в парикмахерскую…

— Ей-ей, не вру! Джулия мне дала записку и объяснила, чтоб я пока что пошел и подстригся. Не веришь — завтра покажу, такой мастер, куда тебе до него!

— Ну, ну, рассказывай.

— Сунул я руку в карман, подал парикмахеру записку. Рассиялся человек, будто это не клочок бумаги, а сторублевка. И подстриг, и наодеколонил, и мазью какой-то волосы смазал. Потом достал из тумбочки бутыль в камышовой плетенке, мне налил, себе налил. Чокнулись:

— Эвзива Руссия!

— Вива Италия!

Выпили. Мастер мне что-то ласково шепчет на ушко, но я ничего не понимаю. Тем часом в парикмахерскую зашли два немецких офицера. Мастер хлопнул меня по плечу: «Чао, Джузеппе!» — и выпроводил вон. Настроение на высоте. Если, думаю, все итальянцы так хорошо, так по-братски встречают русских, зададим мы тут перцу фашистам. Размечтался и головой об столб треснулся. Посмотрел на часы на углу. Ого! Аптека-то уже закрылась. Кинулся туда со всех ног, а у самых дверей кто-то меня хвать за рукав. Екнуло сердце — засада, выследили! Подымаю глаза — Джулия.

— Пьетро… — Она подхватила меня под локоть и поволокла в кинотеатр напротив. Народу не так-то чтоб много. Устроились на самом последнем ряду. Нащупал в темноте и прикрыл своей лапищей ее ладошку. Не убирает. Тогда я осмелел и погладил ей колено. Молчит, только дышит часто-часто, и волосы ее щекочут мне лицо… Эх, думаю, была не была, повернул ее голову к себе и аккуратненько поцеловал… Совсем растаяла девчонка, прижимается и шепчет: «Пьетро, Пьетро…»

И вдруг в зале включили свет. Кто-то завизжал. Я сначала ничего не понял. Потом огляделся и увидел, что у всех дверей стоят немецкие солдаты в касках. Проверка документов!.. Джулия притянула мою руку к себе и, прикрываясь ридикюлем, вложила в ладонь нож. Я быстренько перепрятал его в рукав. А Джулия лопочет: «Убриако», — головой водит, глаза закатывает, точь-в-точь как наш Сывороткин во хмелю… А-а, понял! Советует мне пьяным притвориться. Тихонько пододвинулись к дверям, чтобы в случае чего выскочить и деру дать. Качаюсь, будто едва на ногах стою, а Джулия вытаскивает из сумки документ и сует немцу. На меня сердито покрикивает, иди, дескать, коли нализался. Но за дверями тоже немец. Останавливает меня. Я толкнул Джулию в одну сторону, ткнул немца головой по подбородку, только зубы, слышу, лязгнули. Кто-то сзади обхватил меня за плечи. Тяжеленный, черт. Я выставил руку назад и полоснул ножом. Сразу же отпустил… Куда податься? Кинулся в сторону и уперся в забор. Хуже, думаю, не будет. Шасть через забор и по узкому переулку — вперед. Жму, не оглядываюсь. Сам не помню, как за город выбрался. С полкилометра отбежал от последнего дома и только тогда сообразил, что дорога-то совсем другая, не наша. Отдышался малость, дал круг в обход всего города. Словом, намаялся, пока к вам, вот сюда, попал…