Антон Кротков - Воздушный штрафбат

В походном чемоданчике друга, в котором Церадзе хранил все свои личные вещи, Борис обнаружил пачку писем от его грузинских родственников, второй комплект офицерского обмундирования, смену белья. Вот и все, что осталось от человека…

В этот же день Борис оставил полк на своего нового заместителя и лично проводил Светлану в Кутаиси. Вернулся Нефедов с твердым намерением найти своего бывшего липецкого инструктора. Со дня гибели Церадзе капитан начал отращивать бороду, дав себе слово, что побреется только после того, как пустит названному братцу кровь. На своем истребителе Нефедов нарисовал отрубленную голову в черном рыцарском шлеме с наглухо закрытым забралом, рядом меч и надпись по-немецки готическим шрифтом: «Поцелуй меня в ж…!»

На охоту Борис вылетал вместе с Маратом Шафировым в качестве второго номера. Вообще-то Шафиров был комэском и, как и Борис, имел своего личного ведомого. Но, узнав, что задумал командир, попросил взять именно его:

— Ты правильно все рассчитал, — ткнул толстым коротким пальцем в карту татарин. — Раз они тут на тебя напали, значит, здесь у них охотничьи угодья. Будем постоянно летать— рано или поздно обязательно их встретим.

По-восточному мудрый, обстоятельный, стопроцентно надежный Шафиров являлся идеальным напарником в таком сложном деле. И. как только случался перерыв в обычной фронтовой работе, они вдвоем вылетали на свободную охоту. На такие полеты Борис не брал разрешения у руководства, принимая всю ответственность на себя.

Они скрытно переходили линию фронта вдали от районов основных боевых действий, прикрываясь облачностью или держась над самой землей. Затем со стороны немецкого тыла начинали патрулировать выбранный район. Если попутно появлялась возможность сбить немецкий транспортник или иную цель, они этот шанс использовали. «Мы, как тигры — убиваем даже, когда не голодны», — посмеивался Шафиров, и в его азиатских глазах, темноликом широкоскулом лице появлялось что-то зверское.

За месяц до начала войны, в мае 1941 года, Шафиров сбил над Брестской крепостью немецкий разведчик, нарушив приказ командования: не атаковать немецкие самолеты, нарушающие границу СССР. Пока шло разбирательство, началась война. До декабря 1941 года летчик честно воевал, сбил три самолета врага лично и два в группе. Но незадолго до Нового 1942 года его отдали под суд по прежнему обвинению. Нелепость! Уже полгода шла война и всем было ясно, что накануне вероломного нападения фашистские авиаразведчики фотографировали наши приграничные укрепления и аэродромы, но все равно карательная машина не могла дать задний ход. Летчика отдали под суд, лишили воинского звания. Но, к счастью, не успели отправить в пехотный штрафбат…

Главной целью советских охотников было найти аэродром, откуда взлетают «фоккеры» в желто-зеленом камуфляже, а лучше встретить их самих в воздухе.

Но безрезультатно прошла неделя, затем другая. Хотя результат, конечно, был: за это время Нефедов лично сбил семь самолетов противника. Впрочем, Борис никогда не был одержим «идеей фикс» непременно лично завалить вражескую машину, чтобы прославиться, заслужить какие-то почести. Если ведомый оказывался в более выгодном положении, Нефедов охотно прикрывал его. Война ведь не спорт, где главное — рекорды. Гораздо важнее приблизить общую победу, выбив кадровый костяк люфтваффе.

Впрочем, если вначале об орденах и звездах думать было просто некогда, то со временем Борис задал себе законный вопрос: если его ребята воюют не хуже коллег из других полков, то почему они не получают за это наград? Ведь за три сбитых над Сталинградом самолета давали орден, а за десять— представляли к Герою. И если вначале штрафникам вообще не записывали победы, то со временем Борису начало периодически удаваться проталкивать в штабные канцелярии сводки о сбитых его ребятами самолетах.

Хотя по-прежнему львиная доля сбитых штрафниками самолетов распределялась по гвардейским полкам, чтобы подогнать их показатели к очередной годовщине Октября или другому советскому празднику. И все-таки Нефедову удавалось постепенно изменять отношение руководства к своим парням. В бою Нефедов, чтобы поддержать молодых летчиков, часто отдавал им свои личные сбитые или писал их на всю группу.

И, тем не менее, как-то само собой получилось, что однажды Борис вдруг стал самым результативным летчиком-истребителем советских ВВС и заслуживал вновь быть представленным к званию Героя Советского Союза. Но в высоких штабах представление вновь положили под сукно. Разве можно удостаивать высшей военной награды офицера, имеющего такую скандальную репутацию, да еще и командующего штрафным подразделением!

И вот однажды долгожданная встреча с «фоккерами» состоялась. Причем началась она под диктовку немецкой стороны. Как ни старались Нефедов с Шафировым сохранять максимальную бдительность в районе предполагаемого появления особенных «фоккеров», те, на кого они охотились, выследили их и нанесли удар первыми.

Борис и его ведомый шли под облаками на высоте примерно трех с половиной тысяч метров. Над головой во всю ширь пространства раскинулся ковер ослепительно белой воздушной ваты. Казалось, эта пелена делает «Яки» невидимыми для тех, кто может находиться над ней.

Правда, в некоторых местах в сплошном слое облачности имелись «проруби», в которые проникали острые золотые стрелы солнечных лучей. В одно такое «окно», похоже, и ударили дьявольски изобретательные немцы. По-видимому, на фашистских машинах были установлены новейшие экспериментальные бортовые радиолокаторы. Ничем иным нельзя было объяснить их внезапное появление из-за облаков в самый выгодный для атаки момент. Во всяком случае, желто-зеленые «фоккеры» как всегда появились неожиданно. И самое неприятное, что они «материализовались из воздуха» прямо за спиной у Нефедова. А до этого успели срезать точной очередью «Як» Шафирова. К тому моменту, как Борис обнаружил на месте ведомого длинноносые «Fw-190», упавший самолет Шафирова уже скрылся из вида, слившись с фоном земли. На командирских «Яках» за неделю до этого смонтировали радиостанции. И Марат обязательно крикнул бы командиру: «Берегись! Сзади “фоккеры”!!!», если бы что-то заметил. Раз он этого не сделал, значит, до последней секунды не видел врага.

Только теперь в наушниках шлемофона Нефедова сквозь шум радиопомех донесся короткий вскрик ведомого: «Пада…»

Немцы действовали, как настоящие пираты: первой очередью срезали антенну на самолете Нефедова, чтобы он не мог вызвать подкрепление. Затем фонтанчики рвущихся эрликоновских снарядов прошлись по задней кромке крыла. «Хотят, чтобы вывалились посадочные щитки, — догадался Борис, — чтобы зайчик не вздумал убежать».