Михаил Шмушкевич - Два Гавроша

Приходят бауэры. У одного наряд на пять детей, у другого — на десять, у третьего — на шесть. Хохочу. Держусь за живот и хохочу. «Дорогие мои, — говорю им, — у меня едва сорок штук наберется». Те возмущены: как, мол, три вагона детей?! Отвечаю: «По дороге их не кормили, поэтому так мало осталось».

Грасс прекратил чтение.

— Какое зверство! История не знала еще таких злодеяний!

Помолчав, он с «горечью продолжал:

— И триста лет назад детей похищали, продавали. Они тогда служили забавой для дворцов, из них делали шутов — косоглазых, горбунов» карликов, уродов. А теперь, в двадцатом веке, нашлись немцы, которые поступают с детьми еще более безжалостно: похищают и продают ребят для испытывания на них крепости ядов, действия газов, для прививки чумы…

Грасс дрожащими руками достал зажигалку и поднес огонек к дневнику Франца Круппке. Книжечка запылала,

— Пусть больше никто не узнает, на что был способен немец, — сказал он и виновато взглянул на Павлика, потому что снова ему вспомнились слова мальчика об оружии.

«В моем чемодане вместе с формой унтера лежит разобранный автомат. Может быть, в самом деле он еще пригодится!» — решил Грасс.

Покачиваясь в старом отцовском кресле, Клод Пети вел мирную беседу с младшим братом Люсьеном, которого не видел более шести лет.

— И ты, Клод, все время торчал в Америке? Безвыездно? — спросил младший брат.

— Да, безвыездно. В стране золота и свободы, — подтвердил Клод, пуская сизые кольца дыма. — Недавно я выразил желание пойти в армию. Меня зачислили в саперный батальон и одним из первых высадили в Нормандии. Но мне не повезло: я попал в плен к немцам… Помучился у них немного и, как видишь, удрал. Прямо к тебе.

— Удрал? Каким образом?

Клод уловил в голосе младшего брата нотку недоверия.

— Каким образом? — переспросил он покачиваясь. — О, друг мой, это длинная история! Буду краток, расскажу в двух словах. — Кресло-качалка остановилась. Клод принял надменный, самодовольный вид. — Одним, словом, боши [6] Так презрительно французы называли немцев. взяли меня в плен, отправили в лагерь. Мы решили бежать с дружком. Раздобыли острогубцы, после вечерней проверки спрятались в уборной и ночью разрезали проволоку. Сначала все шло гладко. Незаметно выбрались из городка, пересекли шумное шоссе, но у самого леса наткнулись на эсэсовцев. Они открыли по нас стрельбу. Моего спутника уложили на месте, а за меня, видно, сам бог заступился: удалось ускользнуть… Первую ночь провел в доме одного гостеприимного крестьянина. Славный человек. Он накормил меня, снабдил одеждой. Вот и весь рассказ, — закончил Клод и сразу переменил тему: — Люсьен, ты уже женился?

— Нет, — ответил младший брат,

— Работаешь?

— Работаю. В театре. Шофером у одной певицы. Жизель Ансар. Слыхал?

— Не слыхал, — покачал головой Клод. — К нам за океан доносился голос другой француженки… Лиан Дени. У нее замечательный голос. Она и сейчас выступает?

— Нет,

— Почему? О, догадываюсь! — воскликнул старший брат. — Она не желает петь перед нахально развалившимися в ложах оккупантами. Разве я не прав?

— Кто ее знает. Каждый делает то, что ему заблагорассудится, — уклончиво ответил Люсьен.

— Она сейчас в Париже?

— Не знаю.

Внимательный Клод уловил во взгляде брата еле заметную растерянность. «Люсьен, подумал он, лжет. Ему, вероятно, известно, где она сейчас».

Война научила бесхитростного, доверчивого Люсьена осторожно относиться к людям. Сколько его знакомых, прежде кричавших о верности Франции, перешло на сторону врага! Когда разбойничья армия Гитлера вошла в Париж, ее встретили запертыми дверьми и опущенными шторами. Но спустя несколько дней нашлись такие, которые открыли двери, подняли шторы. Жизель Ансар — одна из первых. Экспедиционные силы союзных армий уже высадились в Европе, американцы заняли Рим, советские войска успешно продвигаются к границам фашистской Германии, а она по-прежнему захлебывается песенками нацистских композиторов. При всяком удобном случае вставляет в свою речь немецкие словечки.

Люсьен уже давно устроил бы ей «автомобильную катастрофу»— товарищи удерживают. Они говорят: «Терпи, парень. Ты должен возить эту дуру и пользоваться ее доверием. Надо!» Она действительно дура. Не подозревает, что в то время, когда она кривляется перед пьяными оккупантами, он развозит подпольную литературу, свежие номера «Юма» [7] «Юма» — сокращенное название газеты «Юманите», органа Французской коммунистической партии. . А теперь, вот брат… Клоду верить нельзя. Этот человек с надменным выражением лица — подозрительный субъект. Что-то слишком быстро он попал в плен и еще быстрее выбрался оттуда. Карманы его набиты деньгами. Откуда у бежавшего из плена столько денег?

— На могиле у старика бываешь? — снова переменил тему Клод и начал расспрашивать брата о последних днях отца, выставившего его из дому за пьянство и подозрительную дружбу с полицией.

— В театр? — спросил Люсьен, когда Жизель Ансар уселась рядом.

— Да, в театр. Она спешит на репетицию. Сегодня ее снова будет слушать большой ценитель искусства — генерал Гарт. Он приглашает ее в Берлин. Она отказалась: «Туда ехать сейчас опасно. Если придут русские, меня повесят вместе с вами». Генерал не обиделся. Засмеялся: «Дорогая Жизель, Гитлера нельзя победить. Через год мы станем хозяевами всей Европы. Потом перепрыгнем через океан».

— Гарт не болтун. — Певица бросила выразительный взгляд на своего шофера. — Если он утверждает, стало быть, у него есть какие-то основания. Он человек солидный. Виши [8] Виши — город в Центральной Франции. В 1940–1944 годах — местопребывание марионеточного прогитлеровского «правительства Виши». перед ним на задних лапках ходит.

Машина мчится по широким, обсаженным каштановыми деревьями улицам. На каждом шагу мелькают старинные, позеленевшие от времени памятники, еще чаше— одни пьедесталы. Недалеко от Тюильрийского сада сверкает, как солнце, конная статуя Жанны д’Арк. Памятник поставлен на том месте, где, по преданию, отряды французов, руководимые Орлеанской девой, форсировали глубокий ров и выбили англичан из захваченной ими крепости. Здесь героиня была тяжело ранена По личному указанию Гитлера любимый парижанами исторический памятник покрыт позолотой. Зачем это понадобилось узурпатору? Очень просто: чтобы расположить к себе французов и напомнить им об их борьбе с англичанами. Позолоченная пилюля с ядом! «Гитлер велел покрыть позолотой конную статую Жанны д’Арк, — думает Люсьен, — и сбросил с пьедесталов сто сорок статуй знаменитых людей Франции, уничтожил памятники Виктору Гюго, Эмилю Золя…»