Михаил Шмушкевич - Два Гавроша

— Мадам Дюбуше говорит, что к вам, Люсьен, приехал брат. Уже месяц… — сказала вдруг певица.

Шофер кивает головой.

— Странно… Почему я об этом не знаю? — спросила она обиженно. — Коммунист он разве, партизан, маки? [9] Маки — так называли французских партизан — участников движения Сопротивления против фашистов,

Люсьен сделал протестующий жест и передал ей рассказ старшего брата.

— Надеюсь…

Жизель Ансар ответила понимающим взглядом, затем бросила:

— Я не из тех!

— Благодарю вас.

Площадь Опера. У семафора замер поток автомобилей. В них — оккупанты. Генералы, унтер-офицеры, ефрейторы, зондерфюреры — одни «фюреры»! Они держат себя надменно, с подчеркнутым достоинством, но его, Люсьена, не проведешь. Эта коричневая саранча уже чувствует близкую гибель. Весь мир ополчился против гитлеровцев и их приспешников. Недавно патриоты Парижа устроили суд над предателем Франции — министром Филиппом Арно.

Огонь сопротивления разгорается все сильнее и сильнее. Гестаповцы ответили новыми массовыми арестами коммунистов и сочувствующих им. Как только Люсьен отвезет Жизель, он тут же поедет за дядюшкой Жаком, которого надо немедленно спрятать в надежном месте. Гитлеровские молодчики напали на его след.

Достав из гардероба выходной костюм брата, Клод переоделся и вышел на улицу. Через час он уже стоял облокотившись о гранитный парапет набережной, и разглядывал собор Парижской Богоматери.

В детстве этот собор всегда манил его к себе. Придя сюда, он тотчас взбирался по винтовой лестнице на площадку, и взору его открывалась панорама всего города. Клод и сейчас с удовольствием забрался бы наверх, но он не имел права уходить. Он ждал встречи с незнакомым человеком, в полном распоряжении которого находился.

— Скажите, пожалуйста, в каком веке был построен этот собор? — услышал Клод позади себя вкрадчивый голос.

Он обернулся. Перед ним стоял пожилой, элегантно одетый человек с хмурым лицом.

Клод, взглянув на стрельчатые порталы, ответил:-

— Первый камень заложил Людовик VII, Филипп-Август — последний.

— Да-а, — протянул незнакомец, — вы, я вижу, в этом вопросе человек сведущий. Кто был вашим учителем?

Клод вспомнил Лондон, человечка маленького роста, с крутым, дерзко-насмешливым характером. Ему он передавал сведения о важных объектах города, а тот направлял на них бомбардировщики.

— Гринкопф, Гринкопф, месье.

— Знаю такого, — отозвался тот; и его густые, как щетки, брови слегка вздрогнули. — Здравствуйте, месье Пети. — Он протянул руку и спросил: — Длинноухий в Глазго?

— Да.

— Нотр-Дам великолепное сооружение. Недаром Виктор Гюго воспел его. Длинноухий бездействует. Почему?

— Не знаю. Он жалуется, что с каждым днем становится все труднее работать… Вольтер часто приходил сюда в поисках вдохновения… Его уже засекли.

— Это ваше предположение или его собственное?

— Его.

— Понятно. Что вы собираетесь делать в Париже? Чудесная погода.

— Солнце сегодня печет, как в Алжире.

— Вы хотите поехать в Алжир?

— Нет. Жду дополнительных указаний.

Лицо незнакомца приняло еще более холодное выражение.

— Дополнительных указаний… Где Лиан Дени?

— Мне еще не удалось…

— Поторопитесь. Свяжитесь с коммунистами, войдите к ним в доверие. Запомните: коммунисты тут, как и везде, — наш злейший враг. Сам генерал де Голль нам не страшен: он копошится там, вне страны. А отряды так называемых франтиреров и партизан, созданные коммунистами, действуют, сегодня. К ним тянутся не только рабочие и крестьяне, но и интеллигенция. В Париже действуют с первых дней нашего прихода коммунистические треугольники. Это хитрый замысел! Рядовые члены партии объединены в маленькие группы из трех человек, и каждый из них поддерживает связь еще с двумя-тремя такими группами. Вот конспирация!. Углы этих угольников остры, господин Пети! В Париже, да будет вам известно, создан Комитет освобождения возглавляемый коммунистом… Следующая встреча — в среду, в девять утра, в ресторане на набережной Орсэй, у вокзала Инвалидов. Вчера на Вандомской площади пожарная машина задавила известного художника Бутан… Вы живете у брата? Присмотритесь к нему получше. Через него мы сможем найти Лиан Дени. К нам не приходите: у коммунистов много глаз. До свидания.

— До свидания.

На обратном пути Клод думал о брате. Неужели он поддерживает связь с коммунистами? Что-то не верится. Он работает, занят по горло и к тому же всегда пренебрежительно относился ко всяким организациям и обществам… «Вы живете у брата? Присмотритесь к нему по-; лучше». Что это значит? Неужели гестапо располагает какими-то данными? Клод вспомнил, как Люсьен в день его приезда реагировал на вопрос о том, в Париже ли Дени. Он уловил в его глазах смутную тревогу.

Весь день он просидел один со своими мыслями. Собирался уже уходить, как вдруг в коридоре послышался звонок.

На пороге стояла высокая полная женщина в нарядном платье.

— Люсьен, меня удивляет твое поведение, — возмущенно произнесла она. — Я тебя жду, а ты…

— Простите, — перебил ее Клод. — Вы ошиблись. Люсьена нет дома.

Женщина смутилась.

— Я его брат. Разрешите представиться: Клод Пети.

— Жизель Ансар, — подала ему певица руку, бросив на него быстрый взгляд. — Какое у вас удивительное сходство с братом! Такой же овал лица, крупный нос, те же зеленые глаза, даже губы. — Она засмеялась. — Знаете, это опасное сходство.

Клод пригласил гостью в комнату.

— Некогда, — сказала Жизель. — Я сегодня выступаю.

— Понимаю, — ответил Клод с заученно-любезной улыбкой. — Пожалуйста, присядьте хоть на одну минутку, — пододвинул он ей кресло. — Брат мне говорил о вас. Я так рад вас видеть! — Он мельком взглянул на часы. — Куда же девался мой брат? Я его жду, чтобы вместе пойти пообедать. Может быть, что-нибудь с ним случилось? Авария…

— Ну что вы! — возразила Жизель. — Он очень аккуратный, исполнительный. Лучшего шофера во всем Париже не найти.

Клод заинтересовался, знает ли мадемуазель Жизель друзей, товарищей брата. Ведь настоящий друг — большая редкость. Быть может, среди них есть такие, которые способны столкнуть его с правильного пути? Люсьен молод. Он нуждается в хорошем, внимательном наставнике. Его, Клода, долг, долг старшего брата, — разузнать все, пока не поздно.

Актриса посмотрела на Клода. Нет, она не может ничего плохого сказать о своем шофере. Он славный малый. Друзей? У него их, по-видимому, нет. Вот разве шофер такси Антуан Бельроз? Но это человек семейный, тихий, скромный, хороший католик. До войны он возил главного режиссера театра. А Люсьен до прихода немцев служил шофером у Лиан Дени.