Владислав Смирнов - Ростов под тенью свастики

Жители прятали солдат, оставшихся в городе. Некоторые бойцы отстреливались. Бои шли на окраине Нахичевани. Наши немцев тоже много положили, потому они так и зверствовали.

В первой могиле в парке имени Фрунзе были позахоронены в основном жители города. Хоронили кого в гробах, кого без гробов. Ямы копали несколько дней. Людей складывали штабелями.

В. ГАЛУСТЯН. Мы жили на 14-й линии. Сначала я увидела не живых немцев, а их танки. Мы с мамой были на 20-й линии, наблюдали за тем, как наши грабили магазины. Мы перед этим сдали в комиссионный магазин письменный стол. Это был отличный старый стол папы. Отец ушел на фронт, жить нам было не на что, и мы его отнесли. И вот мы видим, как тащат этот стол. А подойти и сказать, что он наш, стесняемся, чтобы не подумали: и мы тоже принимаем участие в грабиловке.

И вот как раз в это время показались немецкие танки. Что меня поразило: они шли так стремительно, я бы сказала, даже лихо. Остановились. Открыли люки. И я еще больше удивилась: танкисты были такими молодыми. Мне показалось даже, что они были почти моими ровесниками, а мне было 15 лет. Посмотрели они и покатили дальше.

В. ЛЕМЕШЕВ. В облисполкомовском подвале, там, где сейчас столовая, были заложены наши мины. Там было столько ящиков, что, если бы рвануло, ничего бы вокруг не осталось. Но то ли детонаторы не сработали, то ли их туда вставить не успели — все тихо. А потом тол сгорел. Для нас, мальчишек, все интересно, и мы туда лазили. Немцы проверили все миноискателями и поставили там часовых. Это здание сильно охранялось, все время машины туда-сюда. Наверное, там было какое-то управление. Немцы приходили даже осматривать соседние дома энергетиков. Спрашивали, кто в них живет — заботились о своей безопасности…

В. ГАЛУСТЯН. В парке имени Революции лежали два человека в стеганках, наверное, партизаны. Ран не было видно, а около дерева была лужа крови. И голодная худая овчарка лизала эту кровь. Ужас!

Е. КОМИССАРОВ. На следующий день после вступления немцев в город все затихло. За нашим забором соседка обнаружила большую гранату, наверное, противотанковую. И стала сдуру в нее камни бросать, чтобы обезвредить. Бросит камень и присядет за забор. Ждет. Хорошо, что отец эти игрушки увидел и дал ей по шее.

В. ЛЕМЕШЕВ. На берегу Дона лежало много наших бойцов, не успевших переправиться. Там у моста мы нашли пулеметчика. Он, видимо, прикрывал отступление. Руки у него так и остались на «Максиме». Его почти затопило водой. Никто мертвых не убирал.

В. АНДРЮЩЕНКО. Все мы были уверены, что Ростов будут оборонять серьезно. Об этом много говорили. Отец, Дмитрий Иванович, а он служил в Ростове, как-то за ужином, когда собралась вся семья, сказал, что будем стоять до последнего. И посоветовал нам перебраться в центр города, к родственникам, так как предполагал: бои будут идти на окраинах города. А родственники наши жили на Ворошиловском проспекте. Оставили мы деда дом охранять и пошли ночью. Как раз в это время начались уличные бои. Их было немного, но они были. Летели трассирующие пули, горело здание радиокомитета. И мы решили возвращаться домой: зачем лезть в такое пекло? И вот по дороге обратно я видел много наших убитых солдат. Лежали казаки с красными лампасами, лошади.

Е. КОМИССАРОВ. Самое страшное было то, что позади нас, на соседней улице, расположилась немецкая батарея. Наши были в Батайске. Немецкая батарея и наша из Батайска нащупали друг друга и устроили артиллерийскую дуэль. И самое поганое то, что стреляли ночью. Видимо, засекали друг друга по вспышкам выстрелов.

Сидим с соседями в блиндаже и томимся от страха. Шандарахнет немецкая батарея, и слышно, как снаряды уходят: ко-ко-ко! Считаем: раз, два, три. Примерно на двадцатом счете слышим в Батайске взрыв. Прислушиваемся к ответному выстрелу. Опять считаем. На двадцатом счете — свист первого снаряда. Спиной чувствую, как снаряд входит в землю. Он не взрывается сразу. Свист обрывается. Мгновение тишины. Взрыв! Все вокруг мощно встряхивается. На крышу блиндажа сыплется земля. Взрывная волна проникает в блиндаж и тушит свечу… Второй снаряд, третий… Соседка начинает причитать. Отец рявкает на нее: и без того тошно. Опять бьют немецкие пушки. И все сначала.

Утром вылезаем на улицу и видим: здесь дома нет, тут дом разрушен. Копошатся люди. Вытаскивают убитых, раненых. Убитых нашими же снарядами.

На улице, двумя кварталами в сторону, стоял дом, в котором в 1935 году наша семья квартировала. В дом попал снаряд. Двое убитых. Хозяйка тетя Нюся и ее отец. Она лежала на кровати больная. Взрывом кровать скрутило и ножкой проткнуло тете Нюсе живот. Ее отцу снесло череп. Потолок забрызган его мозгами. Золовка с грудным ребенком стояла у горящей печи. Их засыпало горящими углями. Ребенка она прикрыла собой. А ей досталось. Перенесли ее к нам домой. И мама пинцетом вытаскивает из ее спины уже остывшие угли. Хозяин дома уцелел. Успел выбежать на крыльцо, взрывной волной его перебросило на соседний двор.

Остро стояла проблема похорон. Отец с трудом достал телегу и под жестким артобстрелом тащился на кладбище. Телеги с убитыми жителями довольно часто попадались на глаза. Поразила воображение одна из них, доверху груженная трупами. Телегу тащила кляча. Болтаются головы, свисают руку, босые ноги… Восковые лица… И я никак не мог этого осмыслить.

Ш. ЧАГАЕВ. Я жил на улице Дальневосточной. А двумя улицами выше, на Профсоюзной, стояло много немецкой техники: тягачи с тяжелыми пушками. На Профсоюзной были расквартированы артиллеристы и водители. Оккупанты вели себя нагло, шарили по домам, забирали все, что им нравилось, приставали к молодым женщинам. Там жила одна старуха — Варвара Ивановна Хренова. На улице ее недолюбливали за крутой, желчный нрав и прозвали Хрениха. У нее в доме стояли пять водителей тягачей. Всем казалось, что она с немцами обходилась лучше, чем со своими соседями. Оккупанты принесли с собой мешок муки, бидон растительного масла и тушу забитого поросенка. Варвара Ивановна была не из робких и потребовала от немцев дров и угля. Те, недолго думая, съездили на ближайший завод «Вулканид» и привезли топливо. Хрениха стала им готовить и часто угощала пирожками.

Позже мне попала в руки фотография. На ней изображены были пятеро немцев, они играли в карты. И надпись на обороте: «Ноябрь 1941 года, Профсоюзенштрассе». Это были как раз те немцы, которые жили у Хренихи, они служили в 60-й моторизованной дивизии 1-й танковой армии генерала Клейста.

Я показал эту фотографию одной женщине, которая жила рядом с Хренихой, и она рассказала мне ее историю. Немцы часто выпивали, а напившись, начинали охотиться за молодайками и тащить их в дом к Хренихе. Но та чувствовала себя все увереннее. И терпела это безобразие недолго. При очередной гулянке постояльцев со своими «фрау» старуха схватила веник и с бранью выгнала женщин со двора.