Константин Лапин - Сердце сержанта

Сергей пошел и дальше. Однажды в недобрую минуту, надумав пошутить, он написал Сашеньке, что решил проститься с нею. Да-да, проститься! Навсегда! Пусть она устраивает свою жизнь как хочет — с мастером спорта или без оного. А он займется «всерьез» Варварой Лакшиной...

Он ждал, что Саша отругает, или высмеет его, или расплачется от горя, а он позже утешит ее. Но она молчала... Встревоженный, он написал авиапочтой, объяснил, что предыдущее его письмо — шутка, неудачная, злая шутка. Она молчала. Сергей послал телеграмму с оплаченным ответом.

Он волен поступать как хочет, она дает ему полную свободу, ответила наконец Саша. Она уже не может, не имеет права считать себя его невестой. Да, она теперь не та гордая Сашка, которую он знал когда-то. И хотя он сам подтолкнул ее к этому, хотя ее жизнь разбита — она не винит его ни в чем. Она одна во всем виновата, потеряв на минуту рассудок, не поверив в него, пусть неверного, злого, но единственного, самого лучшего, навсегда для нее потерянного...

Мурашки побежали по спине Сергея, когда он дочитал письмо и увидел подпись: «Твоя несчастная Сашка». Прежние размолвки и недоразумения показались сущим вздором перед тем, что с ней произошло сейчас. Но что, что случилось с Сашей?

Не откладывая, он написал своему любимому дяде Николаю, колхозному механику, с которым не раз советовался по личным делам. Соврав, что ему все известно о Саше, Сергей интересовался подробностями. Что говорят о девушке на селе? И как в семье Махотиных относятся к случившемуся?

Дядя откликнулся «успокаивающим» письмом. Все девчата легкомысленны, писал он, не исключая самых образованных. Особенно же падки они на флотскую форму. На селе болтают, что этот чертов Сенька-мореход уже не одну девушку обманул. Сельские парни собирались его проучить, но морячок немедленно «отдал концы». Пусть дорогой племяш не беспокоится и поскорее забудет Сашку-чернавку, цыганскую кровь. Найдется для него невеста получше.

Почти одновременно пришла весточка от Зины Смородиной, знатной доярки и вожака сельской молодежи. Она сообщала деревенские новости, советовала Сергею после службы возвратиться в родное село, где ой как нужны механики. И в заключение просила не верить слухам, а пожалеть Сашку, с которой случилась беда. Все на селе знают, какая это серьезная и строгая девушка, никто никогда не замечал за ней ничего дурного, а сейчас она ходит как потерянная: глаза погасли, с лица почернела. Что решит Сергей — его личное дело, но пусть он поймет: девчатам тоже несладко живется одним...

Голова шла у Махотина кругом. Смутно припоминал он Сеню Голикова, прозванного в школе «Сенькой-мореходом»; с шестого класса он носил неизвестно где добытую флотскую фуражку. И этот Сенька, никогда не пользовавшийся вниманием Саши, встретился теперь на ее пути?!

Состояние Сергея Махотина заметили окружающие. Лейтенант Самсонов как-то задержал сержанта после политзанятий. Они поговорили об учебе, о событиях в Конго... Вроде бы невпопад Самсонов сказал, что если бы сержант теперь подал рапорт об отпуске — он бы поддержал его перед командованием. Разумеется, если в отпуске острая нужда.

Сергея точно живою водой окропили.

— Еще какая нужда, товарищ лейтенант! Когда я в тот раз, помните, год назад, к вам обращался, так это просто чепуха была. А сейчас, может, вопрос всей моей жизни решается! — И, не таясь больше, Махотин выложил все, что его мучало.

Самсонов задумчиво смотрел в окно, у которого они стояли.

— Н-да, как говорится, тяжелый случай. Но кто сказал вам, Махотин, что любовь — это сплошная радость и веселье? Любовь это и боль, и недоразумения, и горе порой. Думаешь, у нас с Зиной сразу все гладко шло? Ой, как еще не гладко! — Лейтенант на секунду замолчал, раздумывая, говорить или нет, потом решился. — Мы уже расписались с Зиной, я ее повез с родными знакомить, а те носы воротят: жена-то «бракованная», «слепая». Соседи еще хуже отзываются: «четырехглазая». Мне бы осадить их, высмеять, отругать, быть может, а я и сам распсиховался. — Он покачал головой, словно не веря, что когда-то был таким. — Хорошо, Зина у меня умная, всех на место поставила. А позже мои родные так ее полюбили — лучше и не надо! Вот какие дела!

Положив руку на плечо сержанта, он крепко надавил, словно хотел влить в молодого человека силы.

— Съездишь домой, Махотин, поговоришь со своей невестой, в глаза ей посмотришь — все сразу прояснится. Главное, что оба вы живы, здоровы и любите друг друга.

Сержанту Махотину, бывшему на хорошем счету у командования, удалось получить недельный отпуск для устройства личных дел. Ни разу Сергей не волновался так сильно, как в это летнее утро, подъезжая на рейсовом автобусе к родному селу. Никогда еще не рассматривал он с такой жадностью прохожих, не попадется ли на глаза тонкая фигурка Сашеньки.

Дома его встретили с радостью, собралась вся родня, зашли соседи и товарищи, проведавшие о приезде отпускника. За празднично накрытым столом шел общий, шумный, довольно бестолковый разговор. Словно по уговору, никто не заговаривал о Саше, а Сергей не опрашивал, хотя больше всего ему хотелось узнать именно о ней.

Выйдя на крыльцо покурить, он обрадовался вышедшей следом Зине Смородиной.

— Сашка вчера была, — шепнула она. — Узнала, что ты приезжаешь, и мигом обратно в город. И хочет тебя видеть, и боится... Я бы на твоем месте съездила к ней.

— Не знаю, Зина. Ничего еще не знаю.

А наутро он покатил в город.

И вот они стоят друг перед другом в пыльном скверике у педтехникума — взволнованный, кажущийся возмужалым в военной форме Сергей Махотин и тихая, похудевшая, с лихорадочно блестящими черными глазами Сашенька. Она еще смуглее и, пожалуй, не такая красивая, какой помнит ее Сергей, но сердце щемит от радости и боли, когда он взглядывает на нее. Разговор не клеится, хотя обоим нужно столько сказать друг другу.

— Да, ты здорово изменилась, Саша! — замечает он.

— И ты. Зачем ты, Сережа, приехал ко мне?

— Зачем? Затем, что... люблю тебя. — Последние слова он выдавливает с трудом.

Саша видит его усилие и по-своему истолковывает это.

— Не надо, Сережа, не неволь себя! Меня любить не за что, — твердо говорит она. — Но все равно я рада, что ты приехал, спасибо тебе! — Она трогает нашивку на его плече. — Как тебе идет военная форма, Сереженька. Красивый такой, сильный.

— Не обо мне речь, Саша... Я все, все знаю. Давай вместе решать: как дальше жить будем?

Гримаска искажает ее лицо.

— Так и будем жить, Сережа, как до сих пор жили: ты — сам по себе, я — сама по себе. Я ж теперь несвободная...

— Как? Разве он не?..

— Я ребенка жду, — еле слышно говорит она.

— И он, подлец... он мог бросить тебя?