Александр Листовский - Конармия[Часть первая]

Бандит быстро сел в снег, содрал с себя сапоги и, завернув их в полушубок, протянул узел страшному всаднику.

— На, возьми! — прохрипел он, задыхаясь и жадно хватая воздух перекошенным ртом.

— Сидоркин? — Харламов изумленными глазами взглянул на него. — Так вот ты где оказался?.. Хочешь, стало быть, за барахло жизнь купить? — Он молча смотрел на бандита. И тут какое-то подсознательное чувство додсказало ему, что бегство Сидоркина в банду имеет связь с гибелью начдива Пархоменко…

— Харламов, пустишь? — бандит с жадной надеждой в острых глазах глядел на него, — Пусти, у меня рыжьё [40] Рыжьё — золото (жарг.) . есть. Все отдам… Пустишь?

— Пущу… — отвечал Харламов с загадочным видом. — Встань, сволочь!.. А ну, сопли утри! Скажи, гад, за сколько продал начдива? — глухо спросил он, нагибаясь с седла.

Сидоркин молчал, открыв рот, хлебал воздух. Смертельная бледность разливалась по его лицу, покрытому мелкими каплями пота.

— Харламов, друг… ну что? Ну что ты так смотришь?.. Ой, не руби! — дико закричал он, увидев, как шашка высоко взметнулась над его головой.

Бой кончился. Трубачи играли сбор. Село наполнялось войсками.

Комбриг Щапкин, вступивший в командование группой, смотрел в окно. По улице гнали толпу пленных махновцев в порванной, засыпанной снегом одежде: в полушубках, шубах, тулупах, в солдатских шинелях, у иных с оторванной фалдой, в ватных стеганках. Кто шел в шапке, кто с непокрытой головой, потеряв шапку в свалке. Ветер шевелил кудлатые волосы. В толпе мелькали злобные, тупые, красные лица. Одни шли, опустив головы, другие нагло посматривали по сторонам. Двое несли на носилках маленького безногого старичка в золотых очках, с козлиной бородкой. Костыли лежали тут же. Старичок сучил поднятыми над головой кулаками и выкрикивал что-то.

«Агитатор ихний», — подумал Шапкин.

— Вот здорово дал! — сказал он так громко, что сидевший тут же молчаливый Пахомов поднял голову и посмотрел на него. Высокийг махновец в солдатской папахе, широко размахнувшись, так крепко ударил кулаком по голове старичка, что с того слетели очки, а шапка плотно надвинулась на уши. Толпа остановилась. Послышались крики. Наезжая лошадьми, конвойные вновь погнали махновцев по улице.

Шапкин поправил закрученные к самому носу усы и отошел от окна…

Наступила весна. Полки Конной армии готовились к походу на Дон. День и ночь работали кузницы. В швальнях и полковых мастерских тоже было немало работы. Бойцы чистились, подгоняли новое обмундирование, шили кубанки. Каждому хотелось быть щеголеватым, вернуться на родину во всей красе. И, к несчастью, много пропало в те дни заслуженных, опаленных пороховым дымом зимних шлемов-буденовок, для которых в дальнейшем нашлось бы почетное место в музеях.

Так ли, иначе, но когда спустя две недели Конная армия выстраивалась в широкой степи, полки поражали глаз боевым, сколоченным видом.

Приподнятое настроение, однако, несколько омрачалось тем обстоятельством, что не все дивизии возвращались на Дон. 11-я временно выходила из состава армии и шла на мирную стоянку в Полесье.

— Ничего, братцы, не горюй, — успокаивал Харламов товарищей с верхнего Дона. — Слушок есть, скоро и мы вернемся на родину. — Говоря это, он не мог, конечно, ни думать, ни предполагать, что полкам одиннадцатой дивизии придется еще на долгое время продолжить свои дела в песках и горах Средней Азии…

Харламову, обычно стоявшему на правом фланге, было хорошо видно, как к сборному месту подходили полки соседних дивизий. Вот на выплясывающих лошадях показались идущие рысью эскадроны старейшей 4-й дивизии. Всадники все, как один, были в новых черных и синих черкесках, с блестящими на груди газырями. Под ярким солнцем блестели трубы полковых трубачей. Мягко развевались значки и знамена. Проносились звучные, нараспев, команды. Полки выстраивали развернутый фронт.

С дробным гулом подъезжала артиллерия. Запряжки рыжих, гнедых и вороных лошадей, заезжая плечом, выстраивались в глубине дивизионной колонны. Полевым галопом мчались тачанки.

… Харламов видел, как Ворошилов и Буденный поднялись на воздвигнутую посреди поля трибуну, но тут же пожалел, что полк стоит с наветренной стороны и ему не будет слышно, что говорят. Однако его опасения были напрасны. Он слышал хорошо знакомый ему голос Ворошилова. И хотя ветер относил концы фраз, Харламов улавливал смысл.

— … Никогда, никогда не забудутся сказочные герои — конармейцы… Плохо одетые, в холод и стужу… сохраняли они бодрость духа… великую уверенность в себя и в свою армию, веру в правоту дела революции, — говорил Ворошилов.

… Приходилось ночевать под открытым небом, а утром снова в бой, и опять переход, и снова в бой, и так без конца…

… Навеки останутся в памяти славные имена прекрасных героев, борцов за коммунизм Литунова, Морозова, Пархоменко… Их жизнь, борьба и смерть на боевых постах служат примером для нас — живых… А товарищ Бахтуров? А Дундич? Кто его может забыть?.. А комбриги, а командиры полков, а тысячи наших прекраснейших героев-конармейцев, храбро сложивших свои буйные и честные головы?..

Около Харламова кто-то вздохнул. Он посмотрел, и его нисколько не удивило, что стоявший рядом старый казак Барабаш смахивал горячую слезу, бежавшую по сожженной степным ветром щеке. Он отвернулся и снова стал слушать.

— … Преклоним головы перед великой памятью этих героев, — говорил Ворошилов. — Помните, товарищи, что слава Первой Конной армии куплена величайшей ценой крови и жертв!..

Великая и вечная память героям, сложившим свои головы за дело трудящихся! Живым — братское пожелание быть достойными продолжателями и хранителями заветов погибших наших братьев!..

Ныне станица Пролетарская.

Кадеты — так в гражданскую войну называли белогвардейцев.

Козий линьтварь — козья шкура (укр.)

Ныне город Шахты.

Такую форму носили венгерские гусары в первую мировую войну.

Вагенбург — построение повозок четырехугольником.

Паноптикум — музей восковых фигур и всяких редкостей.

Питекантроп— самый древний тип человека.

«Кыссым башка!» — дословно: «Я рублю голову!» Отсюда испорченное — «Секим башка!».

Вахмистр — чин, соответствующий званию старшины.

Аппель — в коннице отзывной из атаки сигнал.

Односум — у казаков товарищ одного года рождения, присяги и службы. Когда-то казаки шли к месту службы походным порядком. На двух казаков была лошадь, на которой везли сумы с имуществом. Отсюда односум.