Александр Листовский - Конармия[Часть первая]

Вихров вошел во двор.

Перед выстроенным в две шеренги взводом суетился немолодой уже маленький рыжеватый человек с кривыми ногами.

— Будете вы меня слушать или нет? — тонким голосом бойко кричал он, петухом наступая на взвод. — Вы знаете, кто я такой? Нет? Ну, вот ты, Лопатин, к примеру, скажи, — подступился он к стоявшему на правом фланге Лопатину. — Скажи мне, кто я такой?

— Известно кто, — улыбаясь, ответил Митька Лопатин, — взводный Сачков.

— Взводный Сачков! Хе! — передразнил тот. — Вот и не знаешь. Я есть ваш отец, а вы мои дети. Понимаете? Вот! И вы должны меня слушать, а не безобразничать. Вот!.. И куда это годится? — приседая и разводя руками, продолжал он. — Не поспели заехать в деревню — и все ударили по молоку! Разбежались по хатам! Оглянулся — один Лопатин едет. Да и тот только потому едет, что животом болеет. Рази это порядок? А? Будете вы меня еще подводить, я вас спрашиваю?.. Комэск ругается, трибуналом грозится. Распустились, понимаете!.. — Сачков остановился, отер пот на лбу рукавом, расправил рыжие усы и, неожиданно сбавив тон, спокойно проговорил: — Вот чего я вам скажу, ребята: давайте по-хорошему. А? Тогда и я буду хороший. Так-то лучше.

Он повернулся и увидел подошедшего к нему Вихрова.

— Кто такой? — спросил он сурово. Вихров молча подал записку.

Ловя на себе настороженно-любопытные взгляды бойцов, Вихров ждал, пока Сачков кончит читать.

— По списку будете принимать или как? — все так же сердито спросил Сачков, пряча записку в карман.

— Зачем по списку? Я вот сейчас так и приму, — сказал Вихров.

— Ну, давайте…

Беседуя с бойцами, Вихров стал обходить строй. Вдруг он приостановился: во второй шеренге стоял Харламов. Вихров дружески кивнул ему головой. Он знал, что Харламов служит во втором эскадроне 61-го полка, но никак не ожидал, что случай сведет их в одном взводе, и теперь, увидя Харламова, сразу почувствовал себя как дома. Его так же приятно поразило то обстоятельство, что большинство бойцов оказались бывшими кавалеристами из тамбовских крестьян и рабочих.

— Да тут, товарищ командир, почти все тамбовские волки, — улыбаясь, сказал ему Митька Лопатин. — Только я, Харламов да Миша Казачок не с той стороны.

— Какой это Миша Казачок? — спросил Вихров.

— А вот этот, — показал Митька.

Вихров увидел стоявшего на левом фланге толстого красноармейца лет пятидесяти. Лопнувшая по швам старая черкеска плотно облегала его широкие плечи. За его немного сутулой спиной висела винтовка. Богатая кавказская шашка в ножнах черненого серебра, аршинный кинжал, два пистолета, обрез и засунутая за пояс граната завершали его вооружение. По оттопыренным же карманам можно было судить, что множество различных боевых припасов покоилось также в его широченных штанах. На его немолодом, в глубоких сабельных шрамах, восточном лице с большим мягким носом и черными жесткими, как щетки, усами застыло выражение доброты и спокойствия.

— Это что, фамилия такая — Казачок? — тихо спросил Вихров у сопровождавшего его Сачкова.

— Нет, кличут так, — сказал Сачков.

— А как все же его фамилия? Сачков пожал плечами.

— Фамилия? Гм… Вот, понимаете, я и сам не знаю. Миша Казачок, и все тут. Мы так и пишем его. И к ордену так представляли… Да… А впрочем, можно узнать. Миша! — с лаской в голосе позвал он бойца. — Скажи, как твое фамилие?

Миша Казачок повернул к нему свое полное лицо с добрыми черными, как маслины, глазами. Его толстые щеки покрылись румянцем.

— Гудушаури, — сказал он с достоинством.

— Ишь ты! Хе! — удивился Сачков, словно обрадовался. — А я досе не знал. Чудное фамилие. Вроде про душу чего-то. Ну-ну…

Распустив взвод, Вихров принялся осматривать лошадей. Когда он спросил Сачкова, где его лошадь, тот, глядя в сторону, сказал, что она в кузнице и сейчас ее приведут.

… Прием взвода подходил к концу, когда Вихров заметил в глубине двора небольшого тщедушного парня в расстегнутой на груди гимнастерке. Кроме ярко-красных штанов, на нем были лакированные офицерские сапоги, на которые он, несмотря на сухую погоду, надел блестящие калоши с подвязанными к ним огромными шпорами. Парень с беспокойным видом ходил по двору, поводя головой по сторонам, словно высматривал, что плохо лежит. Вдруг он остановился и жадными глазами уставился на новые синие брюки Вихрова.

— Кто это такой? — спросил Вихров. Сачков с безнадежным видом махнул рукой.

— Сидоркин. Барахольщик. Не любит, если что плохо лежит. Я давно до него добираюсь. — пояснил он. — Хочу его со взвода списать. Этот вопрос у меня давно стоит на повестке. Но, знаете, народу и так мало. Во взводе половина боевого состава. Что делать?

Харламов и Митька Лопатин сидели на лавочке за воротами и, мирно покуривая, толковали о предстоящем походе на Юго-Западный фронт.

Вдали, за высоким берегом Дона, виднелись уходящие в глубину полосы зеленевших полей. За полями, среди садов и соломенных крыш, начинались длинные улицы пригорода с неодинаковыми по величине белыми домиками. Дальше, в синеющей дымке, открывалась холмистая панорама Ростова. По ту сторону Дона тонко, с переливами, кричал маневровый паровоз, и вниз по реке катились звенящие звуки — на станции формировались составы.

— Это не под нас, Степан? Как думаешь, а? — спрашивал Митька, показывая на тонко струившийся дымок паровоза.

— Нет, — несколько помолчав, сказал Харламов. — Ты гляди, сколько нас. Одних строевых тыщ двадцать. Это сколько же поездов надо!.. Нет, по моему рассуждению мыслей, нам не иначе, как походом идти.

— Ух, ну и зол же я на этих поляков! — с досадой добавил он, помолчав. — Только б мне добраться до них — ни одного в плен не возьму.

Митька Лопатин с удивлением взглянул на приятеля.

— Так ты, значит, собираешься биться с поляками? — спросил он, усмехнувшись.

— А с кем же? — опешил Харламов.

— Надо соображение иметь, — рассудительно заговорил Митька-Лопатин. — Ты, поди, думаешь — их рабочие или крестьяне очень хотят с нами воевать? Как бы не так! Они ж трудящиеся, нам родные братья. Им очень это по вкусу пришлось, что мы своего царя и буржуев скинули. Мы с панами биться идем, с белополяками, а это, как бы сказать, все равно что паши белогвардейцы. Вот с кем биться будем. Понимать это надо…

На улице послышался легкий стук конских копыт. Харламов поднял голову. Молодой боец вел игравшую на поводу пегую лошадь.

— Куда ведешь? — спросил Харламов. Боец усмехнулся.

— Новому командиру. Он коня себе требовал.

— Так она ж не дается?

— А мы спытать хотим, что он за кавалерист. А то ездиют тут всякие…

— Не води! — строго сказал Харламов.

— Сачок велел. Харламов нахмурился.

— Вы вот что, ребята: эти шутки бросьте. Парень он хоть и молодой, но хороший и нам подходящий. Я его знаю. Веди ее зараз же обратно! А Сачку скажи, что кобыла, мол, вырвалась и убежала… Да смотри у меня…