Павел Автомонов - Каштаны на память

Мотоциклы зарычали, будто псы, сорвавшиеся с цепи, и умчались вперед.

Когда вдали показалась машина и синий автобус, Артур дал рукой знак подполковнику Майборскому быть наготове и решительным шагом вышел на середину дороги. Расстояние между ним и легковой автомашиной сокращалось. Автобус и «мерседес» остановились в нескольких шагах от него.

— В чем дело? — спросил оберст с «мерседеса».

— Нужно обождать, герр оберст, ваших мотоциклистов. Партизаны уничтожили мостик. Сейчас его должны починить, — ответил Рубен.

— Вот как?

— Именно так. Но машинам лучше съехать с дороги, стать над кюветом, — дал распоряжение Рубен.

«Мерседес» и автобус свернули в сторону и, проехав с десяток шагов, стали у дороги над глубоким рвом, Рубен показывал рукой и тем водителям, которые были сзади, чтобы они освобождали проезжую часть шоссе. Те хотя и неохотно, но исполняли распоряжения майора фельджандармерии.

Вдруг к Артуру подъехала еще одна машина. В ней было только двое: водитель и эсэсовский офицер со знаками отличия штурмбаннфюрера. Задняя кабина была забита саквояжами и картинами в тяжелых золоченых рамах и без рам, свернутых в рулоны. Это трофеи эсэсовца Вассермана, добытые в Полтаве, Гадяче, Миргороде, Лубнах, Корсуне и Белой Церкви.

Артур Рубен в погонах майора и с металлической подковой фельджандармерии на груди так увлекся «регулировкой» движения, что не узнал эсэсовца в «мерседесе». Зато штурмбаннфюрер Вассерман вдруг почувствовал что-то неладное. Он решил выяснить, почему образовалась на шоссе пробка. Вассерман вылез из кабины. Майор фельджандармерии разговаривал с офицером. Только сейчас Вассерман увидел его лицо и чуть было не подавился воздухом. Машинально расстегнул френч: Вассерману стало душно. «Неужели капитан Рубенис? Мой бывший пленник?..»

В двух десятках шагов от «мерседеса» Вассермана стоял с немецким офицером тот самый Артур Рубенис, за голову которого гестапо и жандармерия (эмблема ее висела на груди самого Артура) обещали деньги, разные награды и даже землю. Сомнений не было: перед Вассерманом — комиссар партизанского отряда, посланец штаба генерала Шаблия, разведчик, минер, исключительно отчаянный человек, сумевший босым сбежать в пятнадцатиградусный мороз, разнеся черепа эсэсовцам-конвоирам.

«Какая наглость!» — заскрежетал зубами Вассерман, лихорадочно думая, как схватить Рубена, чтобы и полковник и генерал, которые вот-вот подъедут, заметили его, Вассермана, решимость.

Но рядом с Рубеном так и стриг глазами еще какой-то бандит в униформе немецкого лейтенанта, готовый, как видно, в любое мгновение дать очередь из автомата. И губы Вассермана посинели, руки задрожали — был он таки не из самых храбрых. Рубен перевел на него свой взгляд. Еще мгновение — и латыш узнает своего палача. Вассерман словно потерял разум. Конвульсивно поднял руку с пистолетом, забыв о том, что немцев тут сотни, а партизаны только вдвоем, и завопил нечеловеческим голосом:

— Ка-пи-тан Ру-бе-нис!!!

И в то же мгновение нажал пальцем на спуск пистолета.

Артур Рубен не упал, хотя Вассерман целился в сердце, он схватился рукою за рану. Такого с штурмбаннфюрером не случалось давно. Стрелял он всегда метко, уверенно, словно играючи: еще до войны был чемпионом по стрельбе среди эсэсовцев-штурмовиков своей части. Но сейчас его руки, как и обескровленные губы, дрожали от страха.

Раздался второй выстрел, третий… Четвертый раз штурмбаннфюрер выстрелил, уже выпуская из рук пистолет: автоматная очередь перерезала его пополам. Это стрелял Терентий Живица, за которым столько охотился Вассерман.

В это время где-то позади колонны грохнул пушечный выстрел. Это стрелял танк Т-34, замаскированный под копну сена на краю усадьбы дорожного мастера. Танк попал в бронетранспортер и выскочил на шоссе, подминая под себя машины. За ним двинулся тяжелый танк КВ. Один за другим поджигал он бронетранспортеры, расстреливал солдат, выскакивавших из машин. С исступленным ревом оба танка врезались в колонну, сбивая вражеские машины в ров, освобождая шоссе и даже грунтовую дорогу, которая тянулась рядом с мощенной.

— Заметай дорогу, заметай смелее! — передал по радио через ларингофон подполковник Майборский с КВ на тридцатьчетверку.

— Есть! — ответил молодой командир роты Игнат Тернистый и повторил: — Есть заметать шоссе!

Оба танка носились как бешеные, набрасываясь на бронетранспортеры, стреляя и стреляя из пулеметов по бегущим фашистам. Через каких-то десять минут шоссе было «заметено», а кювет на несколько сот метров оказался заваленным перевернутыми машинами, бронетранспортерами.

Подполковник Майборский остановил свой КВ, вылез из машины и подошел к бойцам, окружившим Артура Рубена.

— Жив? — нетерпеливо спросил Майборский.

— Кажется, нет… — сказал кто-то.

— Жив! — воскликнул Живица, так как в эту минуту он ничего больше не желал, как только бы выжил его верный друг.

Артур еще дышал, и после каждого его вздоха из пробитой разрывной пулей груди струилась кровь. Сердце билось все глуше. Огоньки в широко открытых глазах постепенно угасали. Однако жизнь еще тлела.

— Ты слышишь меня? — шептал Живица, склонившись над лицом Рубена. — Что же я хлопцам скажу, когда выйдем сегодня на берег Днепра? Как же я не уберег тебя? — Он взял его руку в свою. — Артур! Выживи еще раз! А?.. Выживи…

Живица упрашивал друга выжить, будто это зависело от Артура. А жизнь Артура Рубена висела на волоске с первых минут войны. Много раз он стоял уже одной ногой за последней чертой жизни. Но всегда находил выход, и смерть отступала перед его мужеством, солдатской сметкой и неодолимым желанием бить врага.

— Артур! — позвал и подполковник Майборский, положив руку на плечо Живицы.

— Он уже не слышит…

Два танкиста сняли с танка брезент и положили на него убитого Артура. Им помогал Терентий. Танкисты не оставляют своих погибших товарищей на поле боя — берут их на танки с собой, чтобы потом похоронить.

Надевая танкошлем, Майборский сказал танкистам:

— Положите убитого партизана на мой танк. — Комбриг закашлялся, ибо ветер пригнал сюда от горящих немецких бронетранспортеров и автомашин целые тучи черного дыма.

С востока доносилась пулеметная стрельба. Небо периодически вспыхивало от осветительных ракет. Там фронт. Там всеми силами враг стремится задержать продвижение советских частей, цепляется за клочки земли, чтобы побольше увезти награбленного, угнать с собой людей, скот. После разгрома партизанами гарнизона в Хоцках и рейда танкистов Майборского у берега образовалась неширокая полоса, освобожденная от оккупантов. Эту ситуацию и использовал генерал Шаблий, дав по радио сигнал форсировать Днепр силами партизанских отрядов.