Николай Михайловский - Всплыть на полюсе!

Он прислушивался к докладам, доносившимся из рубки, следил, как Зайцев маневрирует, чтобы в нужный момент занять самое выгодное положение для атаки.

Корабль своим грузным телом расталкивал плавучие льды, совершал повороты, ложился на новый и новый курс. Теперь не до Мыса Желания. Все было забыто, кроме лодки, подкрадывающейся где-то на глубине.

Максимов и Зайцев ожидали новых донесений акустика. И смотрели на море, боясь проронить лишнее слово, как будто там, на глубине, могли их услышать.

Шувалов стоял рядом с комдивом и тоже не отрывался От бинокля, думал с беспокойством о том, что теперь будет тяжким грехом упустить случай и не расправиться с немцами, потопившими его друзей.

Корабль входил в большое разводье, похожее на озеро, не совсем спокойное, усеянное бесконечным потоком темных барашков, катившихся к самому горизонту…

Такие разводья всегда вызывали у Шувалова необъяснимое чувство настороженности. Он протирал глаза, болевшие от долгого напряжения, и снова смотрел вперед. Вдруг среди барашков, бежавших от корабля до самого горизонта, там, вдали, он заметил узкий пенистый желобок, и сознание обожгла мысль: «Торпеда!»

— Справа по курсу сорок пять — торпеда! — крикнул Шувалов, не отрываясь взглядом от желоба, пока еще далекого, нос каждой секундой приближавшегося к кораблю.

Донесся голос командира:

— Право руля! Так держать!

«Хорошо», — подумал Максимов. Корабль на полном ходу совершил поворот. Корпус тральщика стонал от напряжения, точно это было преданное живое существо, выбившееся из сил, но продолжающее нести свою трудную ношу.

На лице Зайцева собрались суровые складки. Он отдавал команды и тут же смотрел на эту белую полосу, быстро прочертившую след вдали от корабля и затерявшуюся в темных бурунах воды.

— Акустик, слушать внимательно! — передал он в рубку и, получив очередной пеленг, скомандовал поворот.

Радио понесло во все уголки корабля его громкий голос:

— Атака подводной лодки. Бомбы — товсь!

Корабль выходил на боевой курс.

Максимов смотрел в бинокль и прислушивался к командам, тоже захваченный боевым азартом.

Зайцев услышал очередное донесение акустика, в последний раз бросил взгляд на таблицу расчетов и нажал кнопку. Грохот выстрелов носового реактивного бомбомета огласил море, и в следующий миг, как эхо, донеслись из, глубины глухие взрывы и над водой отвесно взметнулись всплески.

Корабль шел по следу взорвавшихся бомб, острым форштевнем разрезая воду.

— Если лодка всплывет — иди на таран, — бросил Максимов.

— Я так и хочу… — отозвался Зайцев, с нетерпением ожидая того момента, когда лодка, получив прямое попадание, начнет всплывать…

Он повторил залп. Но проходили долгие, томительные минуты, а по воде катились все те же темные барашки…

«Неужели промазали?» — сказал про себя Максимов и, досадуя, прикусил нижнюю губу. Ведь все было как надо. Вовремя обнаружили лодку, уклонились от торпеды. Молодчина Анисимов, дал полную нагрузку дизелям, обеспечил маневрирование: точно по пеленгу вышли на боевой курс. А попали или нет — кто знает! Лодка молчит, не слышно ее моторов. Но это еще ровно ничего не значит. Она могла уйти большим ходом, а потом выключить моторы, создать видимость, будто уничтожена. На самом же деле притаиться и ждать удобного случая для новой атаки.

Зайцев был тоже крайне возбужден. Он читал, будто у японцев есть торпеды, управляемые человеком. И почему-то вспомнил сейчас об этом. Эх, будь у него такая торпеда, он бы, не задумываясь, втиснулся в металлическое тело, крепко уцепился руками за ее рули и нырнул на глубину, лишь бы найти и добить эту проклятую субмарину. Но реальность такова, что надо идти дальше и продолжать поиск, который неизвестно чем кончится…

Тральщик продолжал бороздить это необычное озеро, акустик слушал привычные шумы воды, пытаясь обнаружить звуки винтов чужого корабля, но их не было…

А тем временем Шувалов, не отрывая глаз следивший за морем, заметил вдали что-то странное, покачивающееся на воде. Подумал: если перископ лодки — он должен прочертить след. А тут никаких следов, просто болтаются на воде какие-то деревяшки, перекатываются с волны на волну…

Он доложил Зайцеву, и тот, наведя бинокль, мгновенно изменил курс и прибавил ход, продолжая наблюдать. Он тоже видел обломки дерева, какие часто встречаются во время плавания. Обычно моряки никогда на них не обращают внимания. Известное дело: выбросят за борт ящик, разобьет его волной, вот и плывут доски. А Максимов подумал: в этом далеком районе почти нет судоходства. Откуда в таком случае взялись щепки, раскачивающиеся на волнах? И сказал:

— Давай-ка туда. Посмотрим, что за деревяшки плавают.

Зайцев на несколько минут застопорил ход. Трофимов сбежал вниз к морякам боцманской команды, которые баграми вылавливали и поднимали на борт ровные, аккуратно отшлифованные бруски с надписями на немецком языке.

Не разобрав, что там написано, Трофимов с победоносным видом явился на ходовой мостик:

— Немцам крышка! Угробили гадов! Вот доказательства, товарищ комдив, — сказал он, протягивая деревянные бруски.

Максимов и Зайцев с любопытством рассматривали бруски, читая немецкие надписи.

На мостик поднялся и механик Анисимов.

— Потопили! Определенно потопили! — радовался Трофимов, чувствуя, что именно в эти минуты наступит перелом в его напряженных отношениях с начальством. — Разрешите доложить в базу!

— Никаких докладов, — резко ответил Максимов. — Хотят нас одурачить, а вы клюете на эту удочку. Они еще не так хитрили. Соляр выпускали на поверхность, а сами уходили, помахав платочком…

Зайцев перевел ручку машинного телеграфа на «средний ход» и тут же крикнул сигнальщикам:

— Внимательно наблюдать!

Все нехотя расходились, обескураженные и огорченные. Явно недовольный и сконфуженный Трофимов вместе с Анисимовым спускался по трапу.

— Вечно этот комдив… Вожжа ему под хвост попала! — возмущался Трофимов. — Факт налицо! Где бы доложить по команде и народ порадовать, так нет же, если все считают — лодка потоплена, он скажет наоборот…

Анисимов промолчал, и Трофимов, не встретив сочувствия, поспешил в корму на запасной командный пункт.

Шувалов вторую смену стоял на вахте, а рядом с ним неизменный подшефник Серега. И еще были выставлены наблюдатели на тот случай, если в самом деле лодка осталась жива и попытается произвести повторную атаку.

В напряженном поиске и предчувствии каких-то новых событий прошла ночь и занялось хмурое утро.

Максимов и Зайцев — оба ни на минуту не отлучались с ходового мостика. Разве могла прийти мысль об отдыхе, если с каждым новым поворотом винта корабль подстерегала опасность!