Захарий Захариев - Верность

Дверь из гостиной осторожно приоткрылась, и в кухню вошел гладко выбритый, одетый в штатское полковник Никол.

— Вы опять задержались, — холодно произнес генерал.

— А вы опять перепутали кнопки. С Владимировым уже виделись?

— Нет. Его самолет привел Златанов.

— Златанов? Этот паршивый офицерский кандидат, который так ловко меня обманул? Но его же уволили?

— Теперь он летчик у русских. Обстановка осложняется, дорогой Никол…

— Осложняется, потому что вы не знаете русских.

— Вы-то, бесспорно, их знаете. Знаете, что они за птицы, не раз обжигались.

— Мы с вами делаем одно дело. К чему эта ваша желчность? Лучше используйте умело отношение к вам коммунистов и русских, будьте внимательны и любезны с ними, и успех придет.

«Успех!.. Делаем одно дело!.. Вы обделываете свои дела. А я никак не найду своего места!» — внутренне запротестовал генерал, а вслух произнес:

— Не я, а вы не знаете русских людей. Политика, дипломатия, ласковые слова… Но все это разбивается о педантичное несение службы их офицерами и солдатами. В окопах не могли с ними справиться, так думаете сейчас получится?

— Не слишком ли рано начинаете отчаиваться, генерал?

— Нет. Просто я не согласен с вами. У меня есть авиация, мы еще не использовали всех ее возможностей…

— И возможностей вашего поста… Не известно, сколько еще вы будете занимать его.

— А вот мое гостеприимство имеет пределы.

Никол готов был вскипеть, но его положение требовало максимум терпения и хладнокровия. Он отошел к окну, глубоко вздохнул и немного успокоился. Последнее время он верно оценивал события. Коммунисты все больше упрочивали свою власть и в любой день могли накрыть Никола в его берлоге. Но еще не все потеряно, нужно только держать в руках этого новоиспеченного генерала.

— Повторяю, генерал. Рано отчаиваетесь. Или вы еще не свыклись с генеральскими погонами?

— Поберегите нервы, полковник Никол. Они вам еще пригодятся. Разве вы не видите? Ваши войска отступают. И нужно быть большим фантазером, чтобы ожидать какого-то чуда.

— Вы не знаете немцев, господин генерал. Нам важно, чтобы в войсках сохранился дух непримиримости, ненависти к коммунизму. Это еще пригодится…

— Я сожалею, что приютил у себя шпиона и профессионального убийцу…

— Вот видите, получить погоны — это еще далеко не все, что нужно. Выдержки и силы духа вам явно недостает!.. Но оставим любезности. Я послан сюда не для того, чтобы сидеть в этой норе, как крыса. Нужна ваша авиация. Моя работа начинается только теперь. Я ожидал, что вы заговорите о Владимирове. Почему вы молчите? Мне необходимы документы и шифр. Понимаете? И как можно скорее! — Никол подошел вплотную к генералу. Потеряв над собой контроль, он закричал еще сильнее, так что голос его сорвался на истерический фальцет. — Как можно скорее, вам понятно?!

— Не кричите, господин Никол, нас могут услышать. Самолет Владимирова у нас, Владимиров скоро его получит, и мы передадим вам эти чудотворные документы.

Никол немного успокоился. Сел и попросил сигарету.

— Пока я вам рекомендую перекусить что есть. Я сейчас схожу в ресторан.

— Принесите что-нибудь выпить. Луканка [4] Сорт сырокопченой колбасы. — Прим. ред. и брынза мне противопоказаны, доведут до язвы.

— Луканка деликатес, не жалейте себя.

Зазвонил телефон. Оба бросились в гостиную.

— Да? Кто? Владимиров? Вы откуда говорите?.. Да? Чудесно! Сейчас нет… Повторяю, сейчас нет! До свиданья! — Генерал положил трубку, повернулся к Николу: — Русские освободили Владимирова. Завтра мы встретимся с ним.

— О, по такому случаю две бутылки, генерал. Скоро я отплачу вам с лихвой.

Генерал Нанчев вышел из дому, как всегда, ровно в семь. И, как всегда, посмотрел вдоль улицы сначала влево, потом вправо. Когда один из соседей спросил его однажды, зачем он это делает, генерал ответил: «Привычка. Летчик должен быть осмотрительным».

Он не заметил ничего подозрительного и в приподнятом настроении торопливо зашагал. Вечер выдался холодный. При уличном освещении деревья с уже пожелтевшими листьями выглядели как театральные декорации. Здесь движение было оживленнее, хотя по Софии ходили только служебные и военные автомашины.

В этот вечер генерал Нанчев заметил странные изменения: вместо болгарского милиционера на перекрестке стояла, размахивая флажком, русская девушка в советской форме. «Наверное, что-то произошло», — решил он. Девушка показалась ему красивой. Ему вообще нравился русский тип женщин. А жена у него была смуглая, черноволосая. Отправив ее в Троян к родственникам, он, поглощенный службой и объятый страхом перед Николом, забыл, что женат. А эта русская и в самом деле красивая, с высокой грудью и тонкой талией. Генерал прошел совсем близко от девушки не торопясь, однако она не обратила на него никакого внимания. Он уже готов был остановиться, если бы не боязнь привлечь внимание прохожих. Ага! Девушка наконец заметила его! Она удивилась — на нее засмотрелся генерал! Да, хороша! Генерал приостановился, продолжая рассматривать эту русалку. Девушка повернулась влево, дала ему знак проходить и лукаво улыбнулась. «Знаю я их, этих русских! Улыбаются, но стоит стать посмелее, как тут же отведаешь оплеуху!» — про себя подумал генерал.

Все же эта сцена приподняла его настроение. Он вошел в ближайший небольшой ресторан и стал искать место. Вид у него был возбужденный, глаза блестели. Свободных столиков не оказалось. Он сел за столик, за которым уже сидели два советских офицера. Заметив генерала, оба одновременно встали и легким кивком головы отдали честь. Генерал был польщен. Оба русских представились ему: майор Подушкин, капитан Петров.

Генерал заявил, что ему очень приятно познакомиться с ними, он рад видеть их здесь, в этом ресторанчике. Офицеры сказали, что случайно зашли сюда и очень довольны: в маленьких ресторанчиках действительно готовят вкусно. Наполнили бокалы.

— За нашу дружбу! — предложил генерал тост, поднимая бокал. «Ты, кажется, этого хотел, господин полковник Никол?» — было при этом первой мыслью генерала.

Генерал был поражен, когда вскоре в ресторан вошла его красавица. Майор Подушкин, довольный, предложил — пригласим эту девушку к нам, а?

И тут же кивнул ей.

— Дождь пошел, — недовольно сообщила она, сердясь на себя за то, что не надела плащ.

Когда ей представили генерала, она сказала просто:

— Наташа.

Ужинали долго. Советские офицеры говорили много, но только почему-то не о случаях из военной жизни. Темы беседы то и дело менялись. Речь заходила о литературе, о музыке, об археологии. Девушка вела себя непринужденно, разговаривала легко и охотно. Генерал предпочитал слушать, а на обращенные к нему вопросы отвечал односложно: «да» или «нет». Разговор зашел о крупных победах советской авиации, о Покрышкине, Кожедубе, о братьях Глинках и других выдающихся советских летчиках.