Петр Лебеденко - Красный ветер

Фашистские летчики при приближении Павлито повели себя довольно странно. Им бы построиться в круг, на какое-то время прикрыть друг друга, наконец, им следовало бы навалиться на Павлито сразу всем, всей мощью, а они веером расчленились в стороны, давая возможность атаковать их по одному. Струсили? Растерялись?

Павлито погнался за уходившим влево «фиатом» — юн был от него ближе других и уходил как-то неуверенно, точно летчик ни о чем другом, как о своем спасении, не думал. Уходил с легким набором высоты, теряя скорость, и казалось, Павлито не составит особого труда догнать его и открыть по нему огонь. Два других итальянских истребителя вышли из поля зрения, да Павлито о них сейчас и не думал. Если ему удастся покончить вот с этим, тогда он возьмется и за других. Лишь бы они вовремя не опомнились и не пришли на помощь своему собрату.

А они, оказывается, были рядом, они и не растерялись, и не струсили. И никуда не уходили, Павлито клюнул на гнилую приманку. Простая хитрость, которую в другое время он легко разгадал бы и посмеялся над ней, сейчас сработала безотказно: Павлито гнался за одним «фиатом», а двое гнались за ним. Павлито открыл огонь, и они открыли огонь. Когда он вдруг почувствовал, как вздрогнула от настигшей пулеметной очереди его машина, он не сразу и сообразил, что случилось. И лишь оглянувшись и увидев позади себя итальянские истребители, Павлито тут же понял: его провели. Его поймали. Никто его не прикрывает: нет ни Хосе Утарроса, ни Гильома Боньяра…

Как вспышка, пронеслась мысль: «Вот так, наверное, оглянувшись назад, Гильом Боньяр с тоской подумал: „Если бы рядом был Павлито… Если бы он хоть на мгновение прикрыл меня…“».

Павлито рванул ручку управления на себя — может быть, все же удастся свечой уйти вверх? Это ведь последний шанс!

Но шансов уже не было. Две длинные пулеметные очереди скрестились на его кабине, огненные струи впились в голову и спину Павлито, и небо Испании, голубое небо Испании, в котором Павлито чувствовал себя нужным всему человечеству, сразу стало черным, как бездна…

Эмилио Прадос схватку своих и фашистских истребителей видел лишь вначале. Он, конечно, понимал, что разгоревшийся бой будет невероятно трудным, но в то же время не мог не почувствовать удовлетворения: этот бой отвлек фашистов от его группы бомбардировщиков, а цель уже была близка, и он, Эмилио Прадос, через две-три минуты накроет ее, и это будет главным, ради чего бьются и, может быть, гибнут в бою республиканские летчики-истребители.

Колонны итальянских дивизий генерала Роатты хотя и были уже изрядно потрепаны авиацией, но все же ползли по единственному шоссе, не теряя надежды прорваться к Гвадалахаре. На отдельных участках они вступали в бой, наносили удары по частям Лукача и Энрике Листера и, пользуясь численным преимуществом артиллерии, бронетранспортеров и танков, продолжали наступать.

Правда, наступление это часто было похоже на агонию. Стоило появиться республиканским бомбардировщикам, штурмовикам или истребителям, и чернорубашечники разбегались, прятались в подвалах деревенских домов, скрывались в узких горных ущельях, в каменистых лощинах. Офицеры, набившие руку на истреблении мирных людей в Абиссинии, расстреливали своих солдат пачками, не щадя никого из тех, кто был заподозрен в дезертирстве.

И все же дивизии продолжали свое движение вперед, и Эмилио Прадос понимал, что в эти дни и даже в эти часы решается судьба сражения, от которого многое зависит.

Он хорошо помнил, как на последнем совещании авиационных командиров генералы Игнасио де Сиснерос и Дуглас говорили: «Военная история еще не знала таких массированных ударов авиации по врагу. Она еще не знала таких примеров, чтобы главная роль в сражении принадлежала авиации. Что ж, мы эти примеры покажем…»

И еще они говорили, что каждый боевой вылет эскадрилий спасает от гибели сотни, а то и тысячи солдат Республики. И что выигранное гвадалахарское сражение будет иметь не только военное, но и политическое значение: кто-то, может быть, поймет, что непобедимость фашистских солдат, о которой на весь мир трубят Гитлер и Муссолини, — это блеф, миф, развеянный в Испании.

Группа Прадоса сейчас летела бомбить тылы. А навстречу ей возвращались с задания советские бомбардировщики СБ, эскортируемые истребителями И-16. На шоссе — каша. Горят «ансальдо», горят грузовики, в кюветах — перевернутые повозки, машины. Ясно, что корпус Роатты почти разгромлен. Почти… Теперь главное — нанести удар по тылам…

Летчик-наблюдатель сказал:

— Подходим к цели.

Внизу, невдалеке от Сигуэнсы, — небольшой городишко. В небольшом городишке — вавилонское столпотворение. Дым пожарищ стелется над домами так же, как на шоссе, горят на улицах танки и машины, мечутся в панике итальянские солдаты.

Летнаб говорит:

— Это работа советских летчиков. Муй бьен, камарада хефе? Теперь добавим мы.

И вся группа пеленгом заходит на цель. С левой окраины городишка неистово бьет зенитная артиллерия. Условным знаком Эмилио Прадос подает команду двум летчикам «потезов» — подавить зенитный огонь. Те отворачивают и, войдя в пикирование, сыплют бомбы на зенитные пушки и пулеметы. А группа бомбит улицы, на которых сгрудилась боевая техника итальянцев. Взрываются машины, груженные снарядами, в клочья разлетаются легковые автомобили и повозки, обезумевшие лошади рвут постромки и вскачь уносятся подальше.

Зенитки теперь бьют и справа. Их, наверное, там немало: огонь удивительно плотный, облачка разрывов вспыхивают рядом с бомбардировщиками, то выше, то ниже, то спереди, то сзади. Но вот окутался дымным облаком «бреге» испанца Эрминио, летчик с небольшим набором высоты ушел в сторону, и, проводив его взглядом, Эмилио Прадос подумал, что Эрминио сумеет дотянуть до своей территории.

Потом он решает зайти на городишко еще раз. За ним в тесном строю следует вся его группа. В небе, кроме бомбардировщиков Прадоса, — никого нет. Небо почти совсем чистое, лишь далеко на западе, у гор Сьерра-де-Гвадаррамы, белой грядой плывут облака.

И вдруг — резкий удар, «бреге» вздрагивает всем своим давно изношенным телом и на мгновение как будто останавливается, чтобы или передохнуть, или встряхнуться. Потом незаметно кренится влево и, теряя скорость, начинает медленно снижаться. Несколько раз хрипло, по-старчески кашлянув, глохнет один из моторов. И Эмилио Прадосу кажется, что он слышит, как свистит ветер в крыльях, продырявленных осколками.

Он кричит летнабу:

— Приготовиться к прыжку!

А сам, навалившись на штурвал, пытается выровнять машину и увести ее подальше от этого проклятого городишка, в окрестностях которого мечутся озверевшие от злобы и отчаяния чернорубашечники. Святая дева Мария, если попадешь к ним в руки, они сдерут с тебя шкуру с живого!