Петр Лебеденко - Красный ветер

Теперь ее не было. Сильные духом, сейчас они чувствовали себя совсем беспомощными: кто же в случае новой размолвки выведет их на тропу мира? Не разбросает ли их теперь злой ветер в разные стороны?

Да, им приходилось заново познавать друг друга. Вначале обоим мешала настороженность, в своих чувствах они испытывали скованность, но мало-помалу все это прошло, и, по мере того как чувства их раскрепощались, отношение друг к другу становилось проще и сердечнее.

Часто они подолгу не виделись, и тогда Андрей ощущал гнетущую пустоту, которую ничем нельзя было заполнить, — это была тоска по другу, очень близкому и нужному и совершенно незаменимому. А когда наконец отец появлялся, Андрей коротко говорил:

— Знаешь, без тебя мне всегда скучно. И многого не хватает.

— Мне тоже, — признавался отец.

А однажды (это было уже года через два после смерти матери) Денисов-старший сказал:

— Все чаще и чаще мне приходит в голову назойливая мысль… Я достаточно в своей жизни полетал. Раньше, бывало, в каждом полете я как будто испытывал новизну ощущений, каждый полет приносил частичку счастья. Ты меня понимаешь?

— По-моему, да.

— И я никогда не думал, что ко всему этому можно привыкнуть. Мне всегда казалось: поднимайся в небо хоть миллион раз — и миллион раз тебя будет охватывать ни с чем не сравнимое чувство радости…

— Теперь что-то изменилось?

— Да. Наступило пресыщение. Я больше не испытываю ни новизны ощущений, ни радости. Стал кучером. Разница лишь в том, что управляешь не парой лошадей, а парой моторов.

— И что ты решил?

Он пожал плечами и ответил не совсем определенно:

— Пожалуй, я еще окончательно ничего не решил. Нам надо с тобой посоветоваться, серьезно поговорить… Понимаешь, в моем возрасте не так уж сложно переменить работу. Ну, скажем, стать диспетчером или начальником какой-нибудь наземной службы аэропорта. Уверен, что командование, если мотивировать свою просьбу, пойдет навстречу.

— Конечно, — заметил Андрей, — если сказать, что не хочется подолгу оставлять сына одного… Ведь он заканчивает школу, готовится поступить в институт, и ему необходима помощь.

— Возможно, придется кое-что добавить. Сослаться, к примеру, на здоровье. В таких случаях наша медслужба долго не рассуждает. «Чрезмерная утомляемость? Нервное напряжение? Покалывает в области сердца? Голу-убчик, чего ж вы раньше-то молчали?» И — заключение: «К летной работе не годен!»

Отец громко засмеялся. Слишком громко, чтобы Андрей мог поверить, будто ему действительно так уж весело. В тон отцу он воскликнул:

— Все так просто?! А я-то думал…

— Что ты думал?

— А я-то думал, будто каждый летчик, — если, конечно, он настоящий летчик, — если ему приходится расставаться с небом, испытывает боль. Мне всегда казалось, что уходить на землю людям твоей профессии так же тяжело, как терять близкого человека… Вот видишь, какой я фантазер! По правде сказать, я даже завидовал тебе: вот, мол, человек, для которого работа — это истинное наслаждение. Любить свое дело так, как любит мой отец, — вот настоящее счастье. А оказывается…

— Ты не совсем правильно меня понял, Андрей. Или я просто не смог все как следует тебе объяснить.

— Нет, я все понял, папа, — перебил его Андрей. — Это, кажется, тот единственный случай, когда ты изменил нашему закону быть друг перед другом до конца честным… Неужели ты думаешь, что я мог тебе поверить?

— Поверить чему?

— Тому, что тебе надоело небо? Тому, что ты так легко и просто можешь с ним расстаться? Да уже завтра, уже через час ты почувствуешь себя человеком, который ничего от жизни не ждет. Или я ошибаюсь?

Нет, не умел, не мог Денисов-старший долго играть чужую роль. Вот попробовал — и ничего из этого не вышло. Плохой из него артист, никуда не годный… Да и стоит ли из-за этого огорчаться? Самое ведь главное заключается в том, что сын до конца его понимает. Другой мог бы сказать: «Ради меня хочешь принести себя в жертву? Не принимаю! Не хочу принимать!» Андрей видит глубже. И глубже все понимает. При чем тут жертва? Долг отца, который обязан хоть в какой-то мере восполнить утрату. Хоть в какой-то мере! Ну, скажем, что можно сделать, чтобы сын постоянно не чувствовал одиночества? Только одно — уйти на землю. Тогда они каждый вечер будут вместе. И им обоим будет хорошо…

Хорошо? Разве может быть хорошо орлу, если обрезать ему крылья? Разве не зачахнет он от тоски по небу, без которого для него нет жизни?

Да, Андрей все понимает. Спасибо ему. Он словно читает, что происходит в душе отца. Так же, как это раньше делала мать…

— Или я ошибаюсь? — переспросил Андрей.

Отец задумчиво покачал головой. Вначале по его лицу как будто пробежала тень разочарования: видимо, он не один день вынашивал свой план и уже привык к мысли, что надо уходить на землю, смирился с той утратой, которую ему предстояло понести. Может быть, в душе он и испытывал нечто похожее на гордость: вот пришла пора выполнить свой отцовский долг — и он, как бы ни было тяжело, не дрогнул, не стал заботиться лишь о себе.

Однако уже мгновение спустя на открытом лице отца и в его глазах отразилось огромное облегчение, словно он сбросил с себя путы, надетые собственными руками.

— Нет, ты не ошибаешься, — сказал он наконец. Встал с кресла, прошелся по комнате и, подойдя к Андрею, положил руки ему на плечи: — Все, что ты сказал, правильно.

На третьем курсе института Андрей поступил в один из московских аэроклубов.

Отец этому не противился. Он только спросил:

— Тебя действительно тянет летать? Или ты решил это сделать, чтобы продолжить традицию?

— Я действительно хочу летать, — ответил Андрей. — А насчет традиции… Ты ведь первый из рода Денисовых летчик. Так что традиция, по существу, лишь начинается. Другое дело — наследственность… Наследственная любовь к небу.

— Ты только теперь ее почувствовал?

— Нет, давно.

Он говорил правду.

Когда отец возвращался из рейса и, придя домой, немногословно рассказывал о полете — о встреченной на большой высоте грозе и молниях, будто поджигающих небо, о заснеженных вершинах гор и черных ущельях, над которыми ему пришлось лететь, Андрей слушал его с таким вниманием, точно все это вот сейчас происходило перед глазами. И смотрел на отца так, будто видел в нем не просто человека, а существо, наделенное необыкновенными качествами, достигшее полного совершенства, чего достичь простой смертный никогда не сможет. Если бы у него спросили, завидует ли он собственному отцу, Андрей, не задумываясь, ответил бы: «Да».

А через несколько месяцев он и сам уже поднимался в воздух. Инструктор говорил о нем начальнику аэроклуба:

— Ничего подобного я в своей практике еще не встречал. У этого парня — чутье птицы: он ориентируется в воздухе так, будто и родился не на земле, а за облаками. Слетайте с ним, посмотрите сами. Координация, реакция, чувство машины, выдержка — он прирожденный летчик. Летчик-истребитель! Кстати, вы, наверное, знаете: его отец, Валерий Андреевич Денисов, считается одним из лучших пилотов гражданской авиации. Вот и выходит, что яблочко от яблони недалеко укатилось.