Игорь Подбельцев - Июльский ад (сборник)

Фаина, прочитав стихотворение молодого лейтенанта, невольно всплакнула, затем опять сложила листок вчетверо и опять же бережно сунула его в карман. Постояв с минуту, она тщательно вытерла слёзы и, решительно тряхнув головой, быстрым шагом направилась к своим, в медсанбат.

Где-то вдали, наверное, аж за Белгородом, в сторону Харькова, несильно — из-за расстояния — погромыхивало. Наверное, шёл бой. А может, и не бой, а всего-навсего лишь подготовка к нему. Артиллерийская подготовка.

Ротмистров покрасневшими от недосыпания глазами долго и пристально рассматривал карту с районом предстоящих боевых действий. Да, судя по всему, сражение под Прохоровкой будет нешуточным. Техники, только с нашей стороны, нагнано видимо-невидимо. И у немцев, если судить по данным разведки, танков и самоходных установок в этом районе чёртова куча. Ох, что-то будет!.. А что?…

Зной ещё не полностью спал, хотя время уже наступало вечернее. Было душно и веяло ленью. Даже ветер и тот, отчаянный проказник, дремал где-то в одной из многочисленных ложбин Средне-Русской возвышенности. Дремали и деревья, не шевелясь ни одним из своих посеревших от пыли листков.

Маршал Василевский прибыл на КП Ротмистрова где-то около девятнадцати часов. Вытирая платочком лицо и шею, он молча и терпеливо выслушал доклад Павла Алексеевича о боевом построении армии, о том, какие необходимые задачи поставлены корпусам армии и приданной артиллерии.

— Что ж, Павел Алексеевич, — одобрительно кивнул он головой, когда Ротмистров завершил доклад, — вы правильно в с е делаете. Ваши решения, с точки зрения профессионального военного, очень даже приемлемы.

— Спасибо на добром слове, Александр Михайлович, — кончиками губ улыбнулся Ротмистров. — Но, прошу вас, здорово меня не хвалите.

— Это почему же здорово не хвалить?

— Сглазите.

— Ну-у! — рассмеялся Василевский, а затем посерьёзнел. — А вы знаете, дорогой Павел Алексеевич, у меня только что состоялся важный разговор с Верховным Главнокомандующим, с Иосифом Виссарионовичем.

— Вот как?

— Да. И он поручил мне неотлучно находиться в вашей 5-й гвардейской танковой армии, и ещё — в 5-й гвардейской общевойсковой…

— Всё ясно, товарищ маршал. Поверьте, я искренне рад такому поручению товарища Сталина. — Ротмистров на секунду замялся, быстро взглянул в глаза Василевскому. — Думаю, мы найдём общий язык…

— То есть, вы хотите сказать — своюемся? — опять улыбнулся маршал. — Да и ещё. Сообщаю вам для информации. Сталин приказал командующему фронтом оставаться на своём КП, в Обояни. Начальник же штаба генерал-лейтенант Иванов отправлен и выехал на Корочанское направление.

Несмотря на позднее время, июль исполнял свои природные функции чётко: он не давал, как допустим, декабрь, быстро уйти солнцу за горизонт; июль опускал великое светило медленно и осторожно, и солнце уже находилось почти у самого горизонта, но было ещё достаточно светло.

Отдохнувший и взбодрённый крепким чаем Василевский предложил Ротмистрову осмотреть намеченные исходные районы 29-го и 18-го танковых корпусов.

— Вы знаете, — сказал он, — карта картой, но увидеть местность воочию тоже играет великую роль. А, впрочем, зачем я вам всё это рассказываю, словно преподаватель новичку в академии?… Извините меня, Павел Алексеевич.

— Что вы, Александр Михайлович, не надо извиняться. Вспомните, как гласит народная мудрость: «Век живи — век учись!».

— И дураком помрёшь! — шутливо подхватил маршал. — Ну, ладно, поехали.

И он первым пошёл к замершему в ожидании «виллису».

Дорога на Беленихино, проходящая через Прохоровну, оказалась совсем уж не изысканной и заставила обоих представителей высшего офицерского состава крепко держаться за ручки дверей и спинки сидений юркого «виллиса», который немыслимо подпрыгивал на ухабах, то и дело обгоняя продвигающиеся к фронту автомашины с боеприпасами и горючим. И это продвижение к фронту радовало маршала и генерала — подготовка к предстоящему сражению идёт полным ходом. Но совсем не радовали маршала и генерала медленно ползущие навстречу им транспорты с ранеными.

Ротмистров подумал про себя: «Господи, да сколько же жизней ушло и ещё уйдёт, пока не утихнет, не умрёт сама война!.. Да за что же такие наказания несёт российский народ, за какие прегрешения!..».

«Виллис» продвигался вперёд и вперёд, минуя стоящие на обочине дороги повреждённые грузовики, разбитые повозки и прочий хлам, по которому трудно уже было определить, чем этот хлам был изначально. Ах, война!..

За грузовиками и повозками, исковерканными в пух и прах войной, желтели и напоминали о мирных днях обширные поля высокой и густой, пшеницы. Над полями этими, в бездонной синеве неба, пели свои песни невидимые жаворонки, ничего не хотевшие знать о проклятой войне, не хотевшие совсем её знать и принимать. Где-то там, в спеющей! пшенице, были гнёзда жаворонков, и они с высоты любовались ими, они всей душой хотели продолжения рода.

… Люди не хотели продолжать свой род. Люди хотели уничтожать друг друга…

Может быть, они — и русские, и немцы — и вовсе не хотели воевать, истреблять друг друга, но они уже не могли остановить машину Смерти, и она подминала их под себя, раздавливала безжалостно и сосредоточенно…

За полями пожелтевшей пшеницы начинался лес, вплотную примыкавший к селу Сторожевому. Вернее, даже не к селу, а к хутору. Лес был красив, и на северной его опушке находились исходные позиции 29-го танкового корпуса. А чуть правее, согласно разработанному плану предстоящего сражения, будет наступать 18-й танковый корпус.

Обо всём этом и о многом другом Ротмистров рассказывал Василевскому. Александр Михайлович внимательно слушал, изредка кивал головой в знак одобрения высказываемого командующим танковой армией; одновременно маршал пристально всматривался вдаль, пытаясь что-то разглядеть, но это «что-то» никак не поддавалось его зрению, и ещё маршал прислушивался — опять же не в ущерб рассказу Ротмистрова — к далёкому, но всё нарастающему гулу где-то идущего боя. Там — где-то! — высоко в небо поднимался чёрный зловещий дым — кудрявый и клубящийся, там — где-то! — громко и страшно разрывались мощные авиабомбы и значительно меньшие по размерам, но также разбрасывающие смерть, их собратья-снаряды.