Сергей Калашников - Самый длинный век

– Знаешь, Ыр, правильно Быга, не пустила нашего брата в эту поездку. А то бы он обязательно подрался, и нам бы намяли бока.

Как Вы думаете, какой вывод я сделал из услышанного? "Люди не убивают людей", – вот какой. То есть – подраться могут, но до применения оружия при этом не доходят. Но с другой стороны, откуда тогда такой страх перед гырхами? Да и, признаться, разницу между побьют и убьют я, вероятно, заподозрил слишком поспешно. То есть я не уверен, что понятие "лишить жизни" мои нынешние современники чётко отличают от понятия "нанести удар".

– Ыр! Кто такие гырхи? – на то и отец, чтобы объяснить ребёнку то, что ему непонятно.

Папенька крепко призадумался. Видимо, я коснулся некого фундаментального понятия, такого, которое невозможно растолковать другими словами.

Он так долго размышлял, что я решил прийти на помощь.

– Среди гырхов есть мужчины и женщины?

– Да, – Вы бы видели, как этот юнец обрадовался подсказке.

– А камнями и палками они пользуются?

– Да.

– А разговаривают?

– Да.

По всему получается, что люди. А то у меня закралось сомнение – уж больно особенной мимикой сопровождалось произнесение этого слова. Думал, уж не чудо-юдо какое, к нашему времени вымершее.

Почему я не спросил прямо? Так не знаю я подходящего слова. "Соседи" – знаю. "Женщина" или "охотник" – знаю. А такие понятия как "мужчина" или "человек" надёжно выделить не могу. Скажем, селение, где мы побывали, имеет название, которое совпадает со словом "горшок" – "Горшковка", если литературно перевести на русский. А вот для обозначения её обитателей собирательного термина нет, кроме "соседи", естественно. Или по именам нужно называть.

Тем временем мой папа отвлёкся от объяснения, кто такие гырхи, и обратился к Тыну:

– Если бы не умер Пык, всё было бы в порядке. Он бы и с гырхами договорился, и горшки у него получались хорошие.

Мужчины вздохнули, и навалились на вёсла уже не со злобы, а разумно рассчитывая силы. Пока шел разговор, папа прекратил грести, потому что мы с дядей Тыном были у него за спиной. Теперь же продолжать расспросы стало неудобно – заняты люди.

***

К месту прошлого ночлега мы подгребли уже в сумерках. Тут удобный берег, готовый навес, наскоро сооруженный ещё на пути туда, да и дровишки мы не все израсходовали. Так что затеплили огонёк и, скорее, кашеварить. Уж больно ерундовые харчи у горшечников. Ну и то обстоятельство, что выбранный для привала островок невелик, это тоже прекрасно. Шанс, что на нас нападут, ничтожен.

Пока варилась каша с хорошей добавкой вяленой рыбы, я продолжил расспросы.

– Зачем гырхам горшки?

– Не знаю, – честно признался папа.

– Посуда всем нужна, – не согласился с ним дядя Тын. – Гырхам – тоже. Но, если она часто трескается, то они сердятся, приходят к соседям и требуют новой. И дерутся, потому что кроме как постоянно бегать за новым горшком, у них есть и другие дела.

– То есть, оттого, что умер Пык, стало плохо и гырхам, и соседям, и нам? – подвёл я логическую черту.

– Нам хуже всех, – встрял папа. – Нас мало, поэтому нас не боятся и дают нам только самые плохие горшки. Надо нам было привезти посуду от "Противной воды".

– Если бы мы тогда знали, что Пык умер, и что после этого никто не сможет нормально делать керамику, то да. Стоило бы так и поступить. Только места в лодке оставалось немного, но нам бы хватило…

Я перестал слушать. Мужиков понесло по пережёвыванию пережитого… нет бы хворостин на дрова поломали.

Подтащил несколько валежин и обратил внимание взрослых на то, что нужно немного поработать.

***

Ночь. Луна нынче яркая, и в её свете гладь озера просматривается неплохо. Ветерок чуть рябит эту поверхность, нарушая величие картины, зато отгоняет комарьё. Вдали можно разглядеть несколько островков, один из которых, только что отделился от другого.

Естественно, как только мы это приметили, Кит отправился будить мужчин.

– Плот. С него отлично виден наш костёр. Но гребут не сюда, а налево, – однозначно определил Тын.

– Возможно, завтра мы их догоним, – согласился папа.

Через пару минут храп взрослых победоносно доносился до наших ушей. А темная полоска, действительно, уходила влево, пока зрительно не слилась с другим островом. Через какое-то время, миновав его, она снова показалась слева. Когда стало светать, нам уже ничего разглядеть не удалось. Плот слишком удалился как раз в том направлении, куда лежал наш путь.

Гребцов мы разбудили только тогда, когда поспел завтрак. А потом – сели и поехали. Вскоре и я задремал, и, наверняка, мой товарищ по ночному дежурству Кит так же поступил.

***

Ветер поднялся, разогнал волну. Мы высадились на ближайший островок. Или это был берег – не знаю. Важно, что на сушу. Лодку вытащили на берег, сколько смогли, да ещё и привязали как следует. И в темпе вальса принялись сооружать укрытие от непогоды, потому что тучи лохматились – только держись. Каркас шалаша возник в считанные минуты. Мужчины вязали крепкие палки и переплетали их ветвями. Кит мигом отыскал камни для подставки под горшок, и таскал хворост, а я изо всех сил стремился не попасть кому-нибудь под ноги. Толку от моей помощи – никакой, а помешать могу запросто, когда все носятся, как угорелые. Мы спешили не напрасно – сгущавшаяся атмосфера предвещала грозу. Поэтому шкуры над нашим балаганом привязывались с великим тщанием, а подстилка из тонких жердей сооружалась плотная. Место для готовки тоже укрыли на случай ливня.

Успели. Когда по поверхности озера ударили резкие порывы ветра, морща воду и разгоняя волну, мы разводили огонь. А уж когда капли забарабанили по листьям, наша команда дожидалась закипания воды в горшке. В общем, до вечера сидели мы тихо, словно мышки – лило, как из ведра. А ночью тоже лило, но уже без истовости. Деловито так, знаете ли, настойчиво. Самый сон в такую погоду, когда сам сидишь в сухости, сытости и в тёплой компании.

Утро выдалось солнечным и тихим. Гроза ушла, а мы остались… с заполненной до краёв лодкой. Она, кстати, не лежала полувытащенной на берег, как вчера, а плавала, погрузившись по самые борта, потому что вода в озере заметно поднялась, а ливень был ужасный. А, может, волнами добавило? Не знаю, но вёсла и берестяной ковшик, которые мы не занесли в шалаш, уплыли в неизвестном направлении.

Вот тут я и посетовал на свою тупость. Нет, понятно, эти сопляки – мой папа и его старший брат, просто забыли об этом. Но я-то, старый хрен, о чём думал? Вот теперь придётся ждать, когда новые сделают. Нет, нормальным железным топором тут работы на полчаса, а сколько провозятся, действуя каменными наконечниками копий и кремневыми пластиночками, что у взрослых всегда в сумочках, – кто знает? В общем – привал затягивается.