Евгений Березняк - Пароль «Dum spiro…»

В июле 1969 года я с женой Екатериной, 13-летним сыном Виктором отправился в Польшу. На пограничной станции в польском городе Пшемышль нас встретил бывший партизанский командир Тадеуш Грегорчик.

— Поедем ко мне в Жарки, — как о давно решенном сказал мой друг.

В Жарках, куда добрались глубокой ночью, нас ждал сюрприз. Несмотря на позднее время дом Тадека гудел, как улей. С самого вечера на встречу пришли десятки людей: бывшие партизаны, товарищи по оружию.

Тут моей Екатерине довелось познакомиться с польской «гжечностью» — врожденной вежливостью, особым, рыцарским тактом. Один за другим подходили к ней гости Тадека, знакомились с неизменным «цалую рончки» седоусые и молодые, хлеборобы и гурники. Чуть склонив головы, они выполняли весь церемониал с грациозностью, галантностью королей и принцев из добрых сказок. И во всем этом не было ничего театрального. «Гжечность» — деликатность, уважение к человеку, в частности к женщине (в этом мы не раз могли убедиться в музеях, у театральных касс, в магазинах, кафе и на трамвайных остановках), — прекрасная национальная черта польского народа.

Думается, только в Польше слово «пан» звучит так человечно, что с ним обращаются и к рабочему, и к члену правительства. А что уже говорить о внимательности и чуткости по отношению к женщине! Не случайно именно в социалистической Польше, кроме 8 Марта, существует и пользуется большой популярностью День матери: сыновья и дочери чествуют своих матерей — живых и умерших. В этот день депутат сейма, министр, академик и директор большого завода, гурник и металлург, отложив все свои, пусть даже очень важные и срочные дела, мчатся на поездах и машинах в горное или лесное село, где родились, чтобы припасть к морщинистой руке матери, пахнущей парным молоком, землей и травами.

…В Жарках веселились до утра. Воспоминания. Тосты. И снова воспоминания.

— А помнишь, какая это была радость, когда «с того света» появилась Ольга Совецка?

— А как мы вместе штурмовали Бабью Гуру?

По голосу, по интонации, по знакомому жесту узнаю хлопаков Тадека: Збышека, Янека.

А вот… Золотая корона волос. И такая сияющая, гордая, совершенная красота. Ошеломленный, гляжу в чуть улыбающиеся, озорные до дерзости, чем-то очень знакомые глаза. Ну, конечно, Геленка — связная Тадека. В октябре 1944 года ей было лет пятнадцать. Она замужем, имеет троих детей. Живет в Варшаве. Узнав о предстоящей встрече, бросила все дела и тоже приехала в Жарки.

Гелена первая запела, и все подхватили старую партизанскую песню.

«Однажды вечером, — рассказывала песня, — отправились мы в поле, чтобы сделать отличную работу: немцев разоружить и поляков вооружить, заслужить славу и честь».

Голос у Гелены теплый, грудной:

Не одна из присутствующих здесь женщин не дождалась своего милого с Подгале, с партизанских Бескид. И хоть песня заклинала «не лить слез», думается, не у меня одного щемило в груди и на сердце закипали слезы.

Чтобы как-то унять нахлынувшую грусть, Тадек стал вспоминать веселые партизанские скороговорки:

Утром гости разошлись, а мы днем в лесу собирали грибы, бруснику, малину. Под вечер выехали в Краков.

И тут нас ждали. Товарищи из Рады Крайовой выделили для поездок «Волгу». Первые впечатления. Город заметно помолодел, раздался вширь, выросло много новых жилых районов. И что особенно радует: новостройки удивительно вписываются в ансамбль древнего города. То же самое мы потом наблюдали в Варшаве, с одним, впрочем, существенным отличием: Старое Място, многие другие архитектурные памятники Варшавы пришлось после войны полностью восстанавливать. А Краков удалось сохранить.

Уже в первый день мы часто встречали на улицах и площадях Кракова отряды харцеров. Оказалось, пионеры приезжают сюда со всех уголков страны. Современный Краков, в этом не трудно убедиться, все больше, воскрешая славу польских Афин, становится городом-учителем, всем своим неповторимым обликом под звон древних колоколов и мелодию мариацкого горна (о нем сказ впереди) дает молодой Польше увлекательный урок истории.

Так дети (и это великолепно) приучаются к пониманию ценностей, создаваемых народом в течении столетий, учатся уважать труд многих поколений.

Но это, повторяю, были только первые, самые первые впечатления.

Наш постоянный гид Владислав Бохенек — «алхимик» Владек, загадочно улыбаясь, повез нас за пределы Кракова.

Началась наша поездка в памятную осень сорок четвертого.

Вскоре впереди показался современный индустриальный город. Стройные ряды жилых блоков. Светлые открытые балконы-лоджии. Молодые парки. Лес труб, словно стволы гигантской зенитной батареи, устремленных в небо. Доменные печи. Сложное сплетение конструкций. И на бетонных стрелах огромные буквы: «Гута имени Ленина».

Гута чем-то сродни нашей «Запорожстали».

Мы каждый раз останавливались то у одного, то у другого предприятия. Владислав с гордостью показывал сталелитейные заводы, ультрасовременные прокатные цехи, коксохимические и цементные заводы, мощную силовую электростанцию.

На старой моей карте — я захватил ее с собой — тут значилось поле. В сорок четвертом году гитлеровцы в этих местах спешно рыли траншеи, строили бункера. Центр дважды просил уточнить квадрат именно этого района. И Курт Пеккель снова и снова склонялся над схемой укрепрайона.

— Здесь и было поле, — подтвердил Владислав. — Отсюда в январе 1945 года войска Конева прорывались на Краков.

Я искал очень памятный для меня населенный пункт Могила. В этом селе из дома Сендеров пошли в эфир первые донесения радистки Комар. Сендеры всегда охотно принимали наших связных. В сорок пятом году и село Могила, и огромное заснеженное поле на несколько часов превратились в ожесточенное место битвы, в настоящую могилу для гитлеровцев.

Позже, когда сюда пришли первые строительные бригады, они то и дело натыкались на остовы танков, на ржавые каски, снаряды и патроны.

— Советский Союз, — рассказывал тем временем Бохенек, — как и в годы войны, снова пришел нам на помощь. Нову Гуту мы строили, опираясь на ваш опыт, вашу поддержку, с помощью ваших проектировщиков, инженеров. И знаете, кто дал имя Ленина Гуте? Вся Польша, весь народ.

Милый Владислав, коханый друже… Я знал его в годы войны, как Кубу, Владека и как непревзойденного мастера по изготовлению разных кенкарт, арбайтсвейзе, печатей фельдкомендатур и прочего. Накануне войны он был членом Коммунистического союза молодежи Польши. Когда группа «Голос» приступила к своим обязанностям, Куба, член областного штаба Армии Людовой, руководил подпольным комитетом ППР подокруга Величка. Через Грозу и Валерию мы получали от него документы, необходимые для легализации членов группы, ценнейшую информацию.