Иван Дедюля - Партизанский фронт

— Ладно, не каркай, и так тошно, — прошептал Вышников.

— Тише, друзья, бросьте препираться. Внимание! — приструнил их Соляник.

Затаив дыхание бойцы не сводили глаз с дверей склада. Каждая секунда казалась им вечностью. Настал самый критический момент, и можно было ожидать чего угодно. Многим уже казалось, что вот-вот из склада выскочит какой-нибудь гитлеровец, подаст команду, и все немцы, находящиеся во дворе, набросятся на них, откроют огонь…

А очередь росла. Все новые гитлеровцы, возглавлявшие команды, прибывшие за продуктами, занимали очередь позади чуяновцев. Вот мимо них к складу прошли четыре эсэсовских младших офицера в новых шинелях. Это были безусые новички, видать, недавно закончившие училище. Они имели бравый и задиристый вид.

— Обстановка накаляется, и это мне уже не нравится, — тихо проговорил Вышников, заметно волнуясь.

А внутри большого складского помещения разыгрался весьма острый эпизод, решавший судьбу операции. Когда Чуянов вошел, шеф склада уже стоял в глубине здания у письменного стола спиною ко входу. Прикрывая ладонью трубку телефона и нагнувшись, он вполголоса что-то торопливо говорил.

Евгений быстро оглянулся назад на Жака, и в голове на миг промелькнула мысль: «А как этот, выдержит ли? Не струсит ли, не выдаст? Ведь еще недавно он в струнку вытягивался перед гитлеровцами… Может, снова перекинется к ним в эту опасную минуту, а за наш провал ему все простят да еще хорошо отблагодарят?» Но решительный вид Жака успокоил его. Медлить было опасно, и он бросился вперед — к столу. Когда Чуянов приблизился, то услышал, как итальянец негромко говорил в трубку:

— Документы, гер обер-лейтенант, в порядке… Но ведь, гер комендант, он просит на три недели, понимаете, на три… Вот именно, такого еще не бывало… Что прикажете делать?

«Гауптман» рывком вырвал телефонную трубку, а Жак уверенно оттер растерявшегося начальника склада от стола..

— У аппарата гауптман Ганс Миллер! Хайль! — смело крикнул Евгений в трубку, назвав наиболее распространенную в Германии фамилию, которую избрал при заполнении документов. В трубке хрипло прозвучал ответ на фашистское приветствие.

Чуянов понял, что заведующий складом говорил с комендантом Смолевичей, фамилию которого он хорошо знал.

— Гер обер-лейтенант Шранке, убедительно прошу приказать этому неповоротливому складскому интенданту поскорее выдать мне требуемый запас продовольствия. Господин комендант, мой специальный батальон, о котором, как меня информировали при отправке из Минска, вас уже поставили в известность, выполняет срочный приказ гера гауляйтера фон Готберга, связанный с проведением очень важной операции против партизан… Да, да, без всякой очереди и на три недели! — нарочно громко воскликнул Чуянов, а сам подумал: «Врешь, и ты не станешь проверять! Пороху не хватит обратиться в канцелярию комиссара Белоруссии».

В ответ трусливый комендант заявил, что продукты для батальона выдадут без проволочки, но тут же вылил ушат воды:

— И все-таки, гауптман, возьмите продуктов только на неделю. Думаю, что такой бравый офицер, как вы, вполне успеет расправиться с бандами за недельный срок. Ну а если задержитесь, то в любое время пришлете людей за новым пайком, — уверенно закончил немецкий комендант на другом конце провода.

Поняв, что переубеждать коменданта бессмысленно, а итальянец его слов не слышал, Чуянов пошел на крайнюю авантюру.

— Хорошо, гер обер-лейтенант! — закончил он разговор с деланной радостью. Подняв трубку и ткнув в нее пальцем, «гауптман» сказал шефу:

— Господин Шранке не такой бюрократ, как вы. Сразу видно, что понимает службу и не пытается брать под сомнение приказы высшего начальства. Хорошо, что мне некогда, а то бы вам дорого обошлось недоверие, проявленное к приказу гауляйтера фон Готберга. Ну ладно… Так вот, гер обер-лейтенант приказал вам выдать на три недели и немедленно, черт возьми! Ну, живо! — Евгений Михайлович слегка фамильярно хлопнул итальянца по плечу. Видя, что шеф склада окончательно сломлен и всему поверил, он небрежно распахнул борт шинели и полез в карман за сигаретами. Высшие гитлеровские награды на его груди вконец смутили итальянца, и он бросился оформлять выдачу продуктов.

Лишь только теперь начальник бригадной разведки свободно вздохнул. Зная, как сильно волнуются все его друзья, он вышел на крыльцо склада с таким расчетом, чтобы его видели все. Закурил сигарету и спокойно крикнул своим:

— Ну, чего стоите разинув рты? Подавайте скорее сюда лошадей!

Партизанские сани, еще ранее выбравшиеся из общей очереди, мигом подъехали. Солдаты из других команд снова загудели, а некоторые возмущенно начали что-то говорить офицерам-новичкам. Те запетушились и стали было отпускать в адрес «гауптмана» не совсем лестные словечки.

— Заткните рты, детки! Когда побываете там, — Чуянов многозначительным жестом показал на восток, — тогда я еще, может, стану с вами разговаривать. Ясно?! — И, как бы между прочим откинув шинель, прошелся рукой по трем Железным крестам. Потом, резко повернувшись к солдатам, стоявшим поблизости, строго приказал: — А ну вы, тыловые крысы, живо на погрузки! Нечего мерзнуть, да и очередь скорей продвинется, — показал он на группу человек в пятнадцать.

Немцы беспрекословно повиновались.

На складе, наверное, никогда и никто еще так быстро не грузился. Сливочное масло в бочонках, мука, сахар и соль в мешках, большущие бутылки со спиртом, ящики с консервами, макаронами, сигаретами, печеньем и все другие продукты начали молниеносно укладываться на пять больших саней. Перед концом погрузки Чуянов решил увидеть Марию, наверняка перепугавшуюся за своих партизан.

— Дорогой шеф, а у вас тут, оказывается, есть красивые бабенки… Откуда вы их только взяли? Пойду гляну хоть на одну, — наигранно улыбаясь, сказал Чуянов ухмыльнувшемуся итальянцу и вошел в склад. Здесь он, быстро оглянувшись, тепло, по-дружески кивнул Марии, а когда она подошла, крепко, по-партизански, пожал ей руку и шепнул: — Нарочно взвизгни, будто я к тебе приставал.

После полушутливого вскрика девушки Чуянов быстро вышел из склада, лихо поправил фуражку и уселся в сани. Лошади едва стронули груз с места.

Все время, пока обоз не свернул с автомагистрали на проселок, партизаны ехали с чувством большой тревоги, ежеминутно ожидая погони, от которой им с тяжело груженными санями, конечно, было бы не уйти.

То и дело поглядывая назад, они усердно подгоняли лошадей. Свернув на проселок, слезли с саней и изо всех сил стали подталкивать их. Каждым владело одно желание — скорее вернуться в лагерь с бесценным грузом. Позже Чуянов рассказывал.

— На складе все произошло быстро, раздумывать и волноваться было некогда, — говорил он. — А вот за обратный путь вся душа изболелась. Дорога длинная, а лошади с перегруженными санями едва тащились… Чего только за это время не передумали.