Иван Дедюля - Партизанский фронт

Обоз с немецким продовольствием был встречен с большим ликованием. Бригада впервые за все время трудной партизанской жизни получила богатый новогодний стол, даже со спиртом. Немалая часть груза в тот же день была отправлена в госпиталь.

Добыча продовольствия была огромным нашим успехом. А вскоре мы захватили у немцев стадо коров и обоз с мукой. От местных жителей получили картофель, свеклу, лук. Продовольственная критическая ситуация разрядилась. Продукты мы расходовали очень экономно, и поэтому можно было считать, что голод на ближайшие месяцы нам больше не угрожает.

Бежали боевые дни. Мы раскуривали немецкие, болгарские и французские сигареты, на все лады хвалили Чуянова и его отважных боевых друзей. И никто из нас не знал, что гестаповские лазутчики, бывшие в отряде, быстро сообщили о проведенной операции в Борисов и Смолевичи. А вскоре об этом узнали и в Минске. Гестаповцы всполошились, примчались на продсклад, провели тщательную проверку всех документов, строго опросили всех работников склада и подвергли экспертизе накладную. Когда подлог был найден, гитлеровцы буквально взбесились и решили взять реванш, устроив партизанскому «гауптману» Миллеру засаду. Расчет делался на то, что, раз удачно побывав на складе, он, конечно, снова пожалует сюда. На всем пути от проселочной дороги на шоссе и до склада гестаповцы выставили негласные усиленные посты. Все время они держали в складе наготове специально подготовленную группу автоматчиков, а в школьном дворе, недалеко от склада, замаскировали бронемашину. На самом складе под видом помощника начальника появился агент гестапо. Обо всем этом нам сообщили Мария с подругой, знавшие о подготовленной ловушке…

Всевозрастающая боевая активность партизан делала жизнь оккупантов невыносимой. Их гарнизоны были бессильными, чтобы предпринимать что-либо действенное против бригады. От деревни Слобода и до города Борисова мы были настоящими хозяевами на всех дорогах. На автостраде партизаны также полностью парализовали все движение в ночное время. Каждую ночь на нее выходило, как правило, несколько рот. При появлении автоколонн партизаны уничтожали их из засад. Перед рассветом, расчленившись на небольшие группы, одни роты отходили в леса, другие занимали выгодные рубежи и блокировали местные дороги. Поэтому бесперебойная доставка продовольствия в гарнизоны на автомашинах или конными обозами превращалась для оккупантов в серьезную проблему. Все чаще продукты попадали не по назначению, а прямо на нашу кухню.

Однажды отряд имени Чкалова под командованием Щемелева перехватил большой немецкий обоз, следовавший из плещеницкого гарнизона в Логойск. Партизаны захватили довольно большие трофеи: оружие, боеприпасы и продовольствие. После этого логойский и плещеницкий гарнизоны стали снабжаться в основном по воздуху. Так продолжаться долго не могло. Враг искал выхода из создавшегося положения.

В этих условиях гестапо предприняло меры по активизации своих диверсантов и лазутчиков. 1943 год отличался массовой заброской к нам агентуры. Оккупантов интересовала наша численность, вооружение, дислокация и планы действий, связи, уязвимые места. Большинство диверсантов наша контрразведка обнаружила довольно быстро. Однако некоторым из них, умело применявшим маскировку и конспирацию, удавалось оставаться невыявленными в течение довольно длительного времени. Надо сказать, что высокая бдительность партизан в большинстве случаев лишала вражеских наймитов возможности причинить нам сколько-нибудь значительный вред. О некоторых случаях я уже говорил. На этих страницах расскажу о «Сыче», которого мы быстро настигли по горячим следам, и «Драконе», действовавшем в бригаде нераспознанным около года. «Дракон» был самым опасным из всех диверсантов, засланных к нам в отряд.

Однажды наш немецкий друг Карл, работавший на железнодорожной станции Жодино, сообщил, что туда прибыл полк эсэсовской дивизии для прикрытия автомагистрали и железной дороги. В первую очередь командование этого полка решило оседлать узкоколейку, выслав туда хорошо вооруженный отряд численностью около 100 человек. Была указана точная дата и время его выступления. Зная это, мы, в свою очередь, решили устроить в удобном месте на узкоколейке засаду и разгромить это передовое подразделение фашистов.

Рота партизан с приданным взводом десантников-автоматчиков выстроилась по тревоге. Бойцы стояли под вековыми липами и, переминаясь с ноги на ногу, ожидали командира роты. Время шло, а его все не было: он разговаривал по телефону со штабом бригады.

— Вы понимаете, что этот подлец не только сбежал сам, но унес пулемет и две винтовки! — кричал он в трубку. — Товарищ комбриг, если упустим его, то он успеет сообщить о нашей засаде…

— Хорошо, хорошо! Разберемся позже, а вы немедленно отправляйтесь и выполняйте приказ! — сердито ответил комбриг.

Он бросил трубку и взволнованно зашагал по землянке.

— Срочно Чуянова! Начхоз пусть распорядится быстро оседлать двух лучших лошадей, — приказал он дежурному.

— Из третьего отряда один бежал, — сказал Василий Федорович вошедшему Чуянову. — Думаю, что тебе надо перехватить его под Логойском. Действуй быстро! Время не ждет.

И вот уже занялось тихое августовское утро. Сосны и ели купались в лучах поднимавшегося солнца.

В это время Чуянов с помощником галопом мчались к Логойску, а партизанская рота со взводом автоматчиков-армейцев приближалась к месту засады.

Обливаясь потом и тревожно озираясь назад, лазутчик напролом продирался через кусты и заросли в обход небольшой деревушки, окруженной большим массивом спелой ржи. Он спешил к дороге, идущей в Логойск. Каждый шорох сзади приводил его в трепет. Наконец, обогнув деревню, беглец остановился, облегченно вздохнул, утер рукавом взмокшее лицо и вышел на Логойский большак, заросший за время войны травою. Лицо его почернело, дышал он часто и со свистом, точно загнанный зверь. Но Логойск был уже рядом, и он, спотыкаясь, спешил вперед. Пулемет и винтовки казались стопудовым грузом. Ботинки, раскисшие от ночной росы, и мокрые длинные штанины глухо шлепали друг о Друга.

Вдруг впереди в перелеске зашелестели на ветру осины. Предатель испуганно замер, внимательно прислушался, осмотрелся, потом двинулся дальше. Через перелесок он пробежал мелкой рысью. Страх гнал его вперед. Лишь километрах в двух от Логойска полицай успокоился: все страшное осталось позади. Выпятив грудь, он шел, уже насвистывая. Лазутчик рисовал в своем воображении, как он, крикнув «Хайль!», доложит эсэсовскому гауптману: «Сыч» приказ выполнил». Все данные о партизанах принес да и в придачу пулемет и две винтовки прихватил. Так и скажет: «Битте шён! Гоните обещанные пять тысяч!» Эх и загуляет Фишин!