Дитер Нолль - Приключения Вернера Хольта

— Вы дадите мне спокойно форсировать водный рубеж?! Это же последняя преграда на пути к вашей столице!

— Очень мне надо из-за полоски речного песка жертвовать своими лучшими дивизиями, — парировал Вольцов. — Вот здесь, в тылу моей столицы, я расположу один из своих корпусов, который в любую минуту может быть брошен на помощь гарнизону. Я объявляю свою столицу крепостью, вам придется вести осаду по всем правилам, господин лейтенант!

Венерт подтянул свои танковые клинья к реке:

— А я опрокидываю ваши предмостные укрепления и форсирую водный рубеж.

— Пожалуйста! — ответил Вольцов. — Двигайтесь на мою столицу — этим вы меня с толку не собьете. Свои главные танковые и пехотные силы я сосредоточу против вашего северного фланга, и тогда посмотрим, осмелитесь ли вы продвигаться вперед!

Теперь уже лейтенант крепко задумался, озадаченный таким оборотом дела. Вольцов продолжал:

— Если я очертя голову брошу против вас свои танковые дивизии, вы их сомнете — и я разбит. Вы на это как раз и рассчитывали?

Обескураженный лейтенант в замешательстве молчал.

— Но просто открыть путь неприятелю — разве это не противоречит всем правилам?

— Правил, указывающих, что можно и чего нельзя, в стратегии вообще не существует! — высокомерно провозгласил Вольцов. — Основные принципы — да, в остальном же надо придерживаться одного: смотря по обстоятельствам, находить наилучший выход. Мольтке определил стратегию как систему импровизированных решений. До Мольтке считалось: полководец обязан прежде всего обеспечить защиту своей базы, должен прикрывать фланги и тылы, не распылять свои силы, перед сражением сосредоточить их в кулак и двигаться навстречу армии противника… Полководец должен, полководец обязан — в девятнадцатом столетии это были незыблемые законы. Мольткe нарушил все эти законы и, несмотря на свои колоссальные ошибки, — победил. Уже Шлиффен задался вопросом: было ли это просто везением? Нет, не только. Это была примененная Мольтке система импровизированных решений.

— Ну, хорошо, хорошо, — сказал Венерт. — Мне, значит, надо искать такое решение. Однако вы просчитались, думая, что я намерен атаковать вон те ваши превосходно укрепленные позиции. Я не собираюсь противодействовать вашим силам, нависшим над моим северным флангом. Разумеется, я часть своих сил поверну фронтом на север, а в остальном продолжаю двигаться на вашу столицу и приступаю к ее осаде. Хольт, прошу вас передвинуть первые восемь батальонов!

Вольцов немного подумал, затем широким полукругом перекинул свои танки на восток.

— Да-а-а… однако… — протянул Венерт.

— Попались, а? Быстро мы сегодня с вами покончили. Понимаете, что сейчас произойдет?

Весь покраснев, Венерт уставился на ящик с песком.

— Но послушайте, у меня же достаточно сил, чтобы отразить удар с тыла! Вот здесь, вдоль этой гряды холмов, часть моих сил, причем солидная, займет прочную оборону.

Вольцов даже не потрудился скрыть улыбку.

— Что это у вас повсюду действует часть сил, причем солидная! Часть сил поворачивает на север, солидная часть занимает оборону вдоль цепи холмов; часть сил осаждает мою столицу! Ну что ж, мне остается только отправить свой танковый корпус на отдых, господин лейтенант. Чтобы уничтожить часть ваших сил, хватит и гарнизона. Так Мольтке тоже нельзя понимать! Часть ваших сил я сомну, где пожелаю!

Венерт обалдело таращил глаза на Вольцова. А тот спросил:

— Теперь разрешите мне сделать несколько принципиальных замечаний? Вам, должно быть, мерещилось нечто похожее на осаду Алезии Цезарем. Защита осаждающих войск против деблокирующей армии — одна из самых сложных задач, какая только может стоять перед полководцем. Немало крупных военачальников расшибли себе на этом лбы, и лишь очень немногие решили ее успешно. — Он достал свой справочник. — Впервые это удалось Цезарю. Когда галлы с превосходящими силами поспешили на помощь осажденному Верцингеториксу, Цезарь не снял осады Алезии, а сам окопался против деблокирующих галлов. Мольтке назвал бы это гениальным решением. Возможно ли что-либо подобное в наше время — трудно сказать. Однако русским это удалось под Сталинградом — они, не снимая осады, отразили попытку Манштейна прорваться к осажденным. Зато боязнь выпустить из рук добытые преимущества стоила, например, Кара-Мустафе в 1683 году уже близкой победы! Он так и не решился ввести в бой против Карла Лотарингского, шедшего на прорыв блокады Вены, своих янычар. И проиграл кампанию. Нечто похожее случилось и с Фридрихом Прусским, когда он с частью своих сил направился в Колин. Правильно поступил Бонапарт. В 1797 году он снял блокаду с Мантуи и разгромил австрийцев под Риволи, Корона и Ла Фаворита, после чего Мантуя сама сдалась ему. В нашем случае я избежал ошибки, совершенной Наполеоном в 1813 году. Наполеон, — продолжал Вольцов с непревзойденным апломбом, — должен был бы, как я, сконцентрировать свои силы в стороне от Парижа, тогда пруссаки не рискнули бы двинуться на Париж! А вы вот рискнули. Если бы вы свои основные силы повернули на север, мне бы туго пришлось.

— У вас феноменальная память, Вольцов! — сказал Венерт. — Конечно, это помогает, если у тебя в голове наготове десяток таких примеров. Я произведу вас в унтер-офицеры. Я пошлю вас на офицерские курсы. Разумеется, сначала вы должны пройти через горнило фронта. Не думайте, — заметил он, поправляя желтую офицерскую портупею, — что одних военных знаний достаточно, чтобы стать настоящим командиром. Тут требуется кое-что еще. Не каждому дано стать лейтенантом! — Он кивнул. — Посмотрите на меня. Твердость, доходящая до жестокости, непоколебимая вера в миссию Великой Германии и главное — беспредельная преданность фюреру до последнего вздоха… Таковы основные качества офицера — национал-социалиста! — Он указал на ящик с песком. — Освобождаю вас на завтра от строевых занятий. Мы с вами еще раз разыграем эту задачу. Посмотрим, что получится, если я двинусь против ваших основных сил.

Вольцов отчеканил:

— Слушаюсь, господин лейтенант!

Лейтенант Венерт проводил занятия. Тема: «Раса и судьба». В лекционном зале Хольт всегда садился в последних рядах, рядом с Петером Визе. За ним Феттер и Вольцов сидели, развалясь на скамьях. Лейтенант Венерт, высоко подняв голову, стоял перед новобранцами, позади него на кафедре восседал Ревецкий — один глаз прищурен, другой широко раскрыт, остановившийся взгляд устремлен в зал. У Венерта на мундире танкиста выделялся круглый значок национал-социалистской партии. Холодный взгляд его голубых глаз был направлен куда-то поверх голов слушателей. Руки он заложил за спину.

Собирается с мыслями, подумал Хольт. Он было положил локти на стол, но заметил, как одна бровь Ревецкого угрожающе полезла вверх.