Дитер Нолль - Приключения Вернера Хольта

— А ну-ка, выпей, старый вояка!

Хольт разом опрокинул в себя половину пивной кружки водки, долго не мог продохнуть, потом вытер потный лоб. Мысли и чувства словно подернулись тонкой, прозрачной пеленой: свечи на елках, казалось, загорелись ярче, тысячеголосый хор шумел вдали, словно морской прибой. Опять размяк, больше это никогда не повторится! — решает он про себя. «И пусть все рушится вокруг, я постою один за двух. А если жизнь моя нужна — мне смерть и гибель не страшна…»

— Мы еще живы! — говорит он Вольцову. Тот, снова ткнув его в бок, отвечает:

— Еще как живы! На то мы двое старых вояк!

Рождественский вечер скоро превратился в общую попойку. Хольт бегал с подносом, уставленным стаканами с водкой и пивом, от стойки к столу унтер-офицеров, вытирал пивные лужи, принимал талоны на водку и несся с ними обратно к стойке.

Сперва талоны аккуратно пересчитывали, но скоро он просто стал бросать их в ящик, безбожно надувая при этом буфетчика. В конце концов никто ничего уже не контролировал. Господа унтер-офицеры перепились. Ревецкий возводил очи горе, осушал очередную кружку и кудахтал:

— И курочка не сделает глотка, не взглянув на небеса! В углу, окруженная унтер-офицерами и фельдфебелями, намазанная по случаю праздника еще сильнее, чем обычно, стояла дочь хозяина столовой — известная всему батальону потаскуха лет тридцати, немного горбатая, с обесцвеченными под платину волосами. Сначала она обслуживала офицеров, но теперь унтеры обступили ее плотным кольцом и не отпускали. На офицерском столе, накрытом белой скатертью, выстроились батареи бутылок с вином и коньяком, стояли вазы с конфетами, раскрытые коробки сигар. Хольт впервые видел батальонного командира майора Рейхерта. Справа от него сидел легендарный капитан Вебер, командир четвертой роты, — легендарный потому, что был обладателем полного набора медалей и орденов и неоднократно упоминался в сводках верховного командования. Он уже полгода как приземлился в запасе. Однорукий — левый рукав черного двубортного мундира подоткнут, одноглазый — правый глаз закрыт черной повязкой, все лицо в рубцах, он сидел, прямой как доска, возле майора и резким движением подносил рюмку ко рту. Сегодня на нем не было ни орденов, ни медалей — один Рыцарский крест на шее.

— Присмотрись к нему, — сказал Вольцов Хольту. — Участвовал в днепровской переправе под Рогачевом, под Могилевом попал в окружение и со своими «хеншель-тиграми» прорвался на запад; вся рота, конечно, к чертям, а он один, правда не без приключений, все же выбрался.

— Вестовой! — буянил Ревецкий за унтер-офицерским столом. Глаза у него были совсем мутные… — Хольт! Какое блаженство… Варварское блаженство… Ганимед, ангелочек, ты понимаешь меня!.. — Икота прервала бессвязную речь. — Не хватает только водки и… Хольт! Куда она провалилась, эта горбатая лохань! Десять марок, стерва, запросила… — И вдруг заорал: — Нет чтобы обрадоваться, когда ее прусский капрал… — Снова его одолела икота. — …Но тут уж я ее отбрил: благодарю покорно. На эти деньги я лучше два раза в бордель схожу!

Унтер-офицер Бек прервал его:

— Ты что это рядового просить вздумал? С каких это пор к рядовому обращаются с просьбой? Прикажи… и все! Скажи, что завтра в честь праздничка его погоняют по плацу, да так, что у него ум за разум зайдет…

— Во-о-о-о-дки! — бесновался Ревецкий. — Да живо! А то ты у меня поползаешь, покуда в евнуха не превратиться!

Вольцов оттащил Хольта в сторону:

— Надо их обоих напоить до потери сознания, чтоб и завтра не очухались.

— Давай! — ответил Хольт.

У стойки хозяин столовой разливал водку.

Кто-то схватил Хольта сзади за руку и с силой повернул. Это оказался обер-фельдфебель Бургкерт.

— В вестовые попал, так, что ли? Как звать? — спросил он.

— Танкист Хольт, учебный взвод, штабная рота! В

се в батальоне знали обер-фельдфебеля. Он ни перед кем не пресмыкался, офицеров приветствовал небрежно, даже снисходительно, а на приветствия подчиненных отвечал кивком. Ради праздника он нацепил на себя все ордена. Он был ростом с Вольцова, но гораздо шире, массивнее. Взгляд Хольта невольно остановился на черном мундире Бургкерта. Железный крест первой степени, Железный крест второй степени — начал он считать, золотой значок за ранение, серебряный — за участие в рукопашном бою, золотой Германский крест, а на рукаве семь нашивок за уничтожение танков…

— Гляди, гляди на побрякушки, парень! — сипло пробасил обер-фельдфебель, все еще держа Хольта за руку, — а как наглядишься, принесешь мне две бутылки коньяку. Да смотри — не сивухи, а того, который офицерам положен. Две бутылки и два стакана! Но не наперстки, а фужеры! Принесешь мне вон в тот угол! — и указав на самый дальний, почти темный угол гаража, добавил: — Ну!

Хольт бросился к стойке.

— Две бутылки для командира! Коньяку! И два фужера! — «Фужеры» явно подействовали.

Обер-фельдфебель сидел на пустой пивной бочке, он взял у Хольта из рук бутылки, долго изучал этикетки, после чего сказал:

— Хорош! — Одну бутылку он поставил на пол, а из другой наполнил оба фужера. — Пей, новобранец!

Шум в гараже постепенно стих. Десяток пьяных голосов еще горланили: «…с тобой Лили Марлен…» Но вот умолкли и они. Майор, как видно выпив лишнее, вскочил на офицерский стол и, держа в руке бокал шампанского, кричал:

— Да здравствует… одиннадцатая… Да здравствует славная… непобедимая… одиннадцатая танковая дивизия!

— Гм, непобедимая… — подхватил обер-фельдфебель. В голосе его уже не было ничего сиплого, бас так и рокотал: — Непобедимая!.. А Тула? Ноябрь сорок первого года?.. Смоленск? Сентябрь сорок третьего?.. Могилев — март сорок четвертого?.. Минск — июль сорок четвертого?.. Непобедимая? Но зато ее уничтожили! Нет никакой одиннадцатой танковой дивизии! Наберется штыков пятьсот да десяток «тигров», но и те давно пора пустить на железный лом.

— Да здравствует, — надрывался майор, — наш великий полководец… и фюрер Адольф Гитлер! — Гараж задрожал от рева тысячи солдатских глоток.

— Пей, парень! — буркнул обер-фельдфебель. — Не за полководца. Ни за кого. А за надувательство, какого свет не видывал!

Хольт послушно выпил.

— Приказ по батальону! — услыхал он крик майора. — Сложившаяся обстановка… вынуждает нас беспощадно уничтожить… все запасы алкоголя!

— Ну и надули же нас! — продолжал обер-фельдфебель. — Ты даже понятия не имеешь, парень! — он снова наполнил свой стакан. — Пей, новобранец! Благодарность родины тебе обеспечена!

Хольт, точно завороженный, смотрел на огромного обер-фельдфебеля, а тот наливал, пил, снова наливал и снова пил, между глотками приговаривая:

— Пей, парень! Иль неохота? — Он уже принялся за вторую бутылку. — Парень, парень, здорово нас надули!