Григорий Линьков - Война в тылу врага

В тылу врага, даже при наличии регулярной радиосвязи с центром, трудно решать все вопросы через Москву. Часто просто не было времени согласовать то или иное мероприятие. Надо было немедленно принимать решение и действовать. И мы действовали, движимые во всех своих делах и поступках чувством ответственности перед партией Ленина — Сталина, перед родиной.

Слушаешь бывало подрывников о выполнении ими задания и думаешь, что вряд ли и сам сделал бы больше. Поблагодаришь их и все же посоветуешь подумать: нельзя ли в другой раз сделать лучше. Они подумают, и смотришь — следующая операция проведена еще более удачно.

Люди приобретали опыт, становились с каждым днем смелее, сильнее, инициативнее. Такие, как Дубов, Рыжик, дед Пахом, учили молодежь житейской мудрости, воспитывали их замечать «мелочи», от которых зависел успех больших дел, и сами, не кичась, учились иногда у молодежи.

Все мы стремились сделать сегодня лучше и больше, чем вчера, завтра — быстрей и эффективней, чем сегодня.

Возможно, в этом стремлении мы иногда были жестоки к себе и к другим. Но мы руководствовались одним желанием — с честью выполнить свой долг перед народом, перед партией.

Глубокой ночью мы пересекли железную дорогу и двинулись на юг — к озеру Червонное, или Князь-озеру, в Житковический район, Полесской области. Теперь нас вело вперед нетерпение. Скорее прийти на место, обосноваться и немедленно начать систематически, ежедневно рвать эти красивые игрушки-поезда — рвать и рвать, без конца и без передышки, пока не кончится эта кровопролитная война. Гитлеровцы в своих поездах отправляют тысячи «смертей» для наших соотечественников на фронте и в тылу. Каждый подорванный состав — это предотвращение гибели советских граждан, счастье и радость советских матерей, сестер и братьев. В старину у нас говорили так: «Если убьешь змею-гадюку, сделаешь благо для людей». А мимо нас с шипением и скрежетом проползали десятки тысяч ядовитых гадюк, несущих смерть советскому народу, и мы имели лишь одно желание — рвать, давить, уничтожать их без остатка. Мы видели, гитлеровцы рвутся дальше на восток к Сталинграду. Ленинград был в кольце блокады, а нам хотелось скорее показать фашистам, что у них нет и не может быть никакого тыла, что каждый гитлеровец на нашей земле ходит у своей могилы.

Оставалось немного до конечного пункта нашего шестисоткилометрового перехода. Дальше можно было итти или сплошными лесами в обход Слуцка, или прямо на юг по безлесным, густонаселенным местам. Мы выбрали второй маршрут: хотя он и таил опасности, но экономил нам добрую неделю времени.

В конце июня 1942 года южнее, юго-восточнее и юго-западнее Минска действовало уже немало партизанских отрядов под руководством ЦК КП(б) Белоруссии. В районе Опыля весьма активные операции вела бригада имени Ворошилова под командованием И. Д. Варвашени и Ф. Ф. Капусты. Несколько восточнее действовало объединение партизанских отрядов, которым руководил секретарь Минского обкома партии товарищ Козлов. Здесь уже целый район находился под контролем партизан — так называемый Любаньский партизанский район. Треугольник Ленино — Житковичи — Старобино служил местом базирования объединения товарища Комарова.

В районах южнее шоссейной магистрали Москва — Варшава, которыми нам предстояло пройти, фашистские гарнизоны и отряды полиции имелись лишь в районных центрах и крупных населенных пунктах, как Старобино, Чудин, Островичи, Ленино. Гитлеровцы не рисковали передвигаться от одного пункта к другому иначе, как только крупными подразделениями. Большинство деревень считалось «нейтральными». Оккупанты иногда бывали в них днем, а партизаны почти каждую ночь. Понятие «нейтральные» деревни в сорок втором году имело там и то значение, что оккупанты не творили в этих населенных пунктах особых безобразий во избежание массового ухода населения в лес. Только значительно позже, когда многие из этих населенных пунктов были объявлены советскими, гитлеровцы стали беспощадно расправляться со всеми жителями, приравнивая их к партизанам.

Несмотря на то, что в этих районах были сосредоточены большие партизанские силы, наш приход имел важное значение. Многие партизанские формирования еще не овладели искусством сбрасывать под откос фашистские поезда, были бедны подрывной техникой и специалистами этого дела. Кое-кто ограничивался тем, что укреплял оборону в лесу, и это выставлял своей заслугой. Мы со своими подрывными средствами, с подвижной тактикой и умением наносить удары по главным магистралям не только подкрепляли силы народных мстителей, руководимых Центральным штабом партизанского движения, но и способствовали более быстрому освоению техники подрыва железнодорожных коммуникаций гитлеровцев и других объектов противника, работавших на обеспечение вражеской армии.

Квалифицированные саперы из нашего соединения и других авиадесантных частей использовались в качестве инструкторов по подрывному делу во многих партизанских отрядах, руководимых партизанским штабом и ЦК КП(б) Белоруссии.

В районе Несвижа мы разделили половину отряда на боевые пятерки и, снабдив толом, разослали их на железные дороги. Место встречи наметили по карте вблизи от будущей нашей базы на реке Лани.

У нас по-прежнему не было географических карт впереди лежащих районов. Но река Лань, впадающая в Припять, здесь брала свое начало. Поэтому люди, разосланные отсюда, всегда могли возвратиться к истоку реки и дальше спускаться вниз по ее течению. Ниже местечка Хворостов, на характерном изгибе реки, в определенные числа и часы должны были загораться условленные сигналы, выложенные из костров, возле которых мы должны выставлять посты для встречи подрывников.

Автомагистраль Москва — Варшава мы пересекли юго-западнее Слуцка. Рассвет застал нас почти у самой дороги. За несколько километров впереди синели массивы лесов. Но требовалось не менее двух часов, чтобы добраться до них, а перед нами было еще большое поле, за которым у самого леса виднелось какое-то селение. Обходить его — значило потерять лишний час времени, а то и больше.

Позади нас появилась какая-то женщина, к ней подбежал Антон Петрович Брынский. Женщина охотно дала все нужные сведения. Перед нами было местечко Островичи, в нем стояли только полицейские — человек пятьдесят. При мне оставалось тридцать два человека, один ручной пулемет, пять автоматов, у остальных винтовки. Я приказал приготовить оружие и повел людей прямо через местечко.

Мы пересекли его почти в самом центре. Женщины, выгонявшие коров на пастбища, смотрели на нас с перепуганными лицами. Одна пожилая белоруска ловким и быстрым движением палки указала на большое здание. Когда мы подошли ближе, несколько мужских фигур в белом выскочили из дома и скрылись в кустарнике, за огородом. Это островическая полиция, застигнутая врасплох, разбегалась в нательном белье из своей казармы. Но у нас не было времени с ней связываться. Мы прошли местечком без выстрела и углубились в большой лес, начинавшийся сразу же за околицей.