Григорий Василенко - Крик безмолвия (записки генерала)

Добытые через него многие документальные материалы позволили нам знать секреты, охраняемые ведомством по охране конституции ФРГ. Мы читали и отчеты этого ведомства о «разоблаченных» советских агентах. Поражались враньем, содержащимся в ведомственных отчетах. Прослеживалось явное стремление к нагнетанию шпиономании и на этой волне укрепления своих позиций и престижа в правительственных кругах ФРГ. Приводились астрономические цифры советской агентуры в ФРГ. Меня поражало и то, что за решеткой оказывались люди, которые никакого отношения к нашей агентуре не имели.

Николай Семенович некоторое время молчал, потом спросил:

— Ну, а немец в деревне на чьей стороне?

— Сельский немец там не сила.

— А все же…

—- Представьте себе — никакого сопротивления организации сельхозкооперативов с их стороны не было. Правда, у них кооперативы трех видов с разной формой хозяйственности и обобществления. К тому же немцы сразу ввели гарантированную оплату труда в кооперативах. Чего у нас не было.

— На Запад бегут?

— Много.

— Ну, ладно, потом расскажешь, пожал он мне руку, словно благодарил за проделанную работу. Но я так и не рассказал ему, почему немцы из ГДР бегут в ФРГ. Последовал приказ переехать с берегов Балтики на черноморское побережье.

С наступлением лета, когда палящее солнце подогревало воду Черного моря до восемнадцати–двадцати градусов,

в кабинете все чаще звонил аппарат «ВЧ», шли шифровки о приезде высоких гостей на Черноморское побережье.

Одни останавливались в Сочи на госдачах, другие, приземлившись в Адлере, следовали на машинах дальше в Грузию. Там тоже, в Пицунде, были дачи. Одни предпочитали Сочи, другие Грузию, кому что больше нравилось.

Г ости рангом пониже просили устроить домочадцев в санаториях, в гостиницах, домах отдыха, на турбазах, где‑нибудь, чтобы они позагорали и покупались в море. Так начиналась летняя лихорадка.

На побережье устремлялись десятки тысяч людей поездами, самолетами, на своих автомашинах. Становилось тесно на узкой прибрежной полоске, оседланной «дикарями». А они жарились на солнце, устилали обгоревшими телами неприспособленные пляжи, как морские котики захватывали с раннего утра свободные места и не уступали их до темноты — полезно это было или вредно для здоровья. Из года в год повторялись нашествия на побережье, тесное и не оборудованное для отдыха. Для того, чтобы уменьшить наплыв любителей солнца и морских купаний, дорожники вдоль шоссе справа и слева соорудили заграждения, своего рода коридор, в котором не оставляли мест для столпотворения автомашин. Не удавалось отгородить пологий берег у мелководного залива, защищенного отвесной горой от северных ветров, песчаную пойму пересыхающей речушки у села Лермонтово, ставших любимым местом «дикарей». Их не страшили даже скатывавшиеся с горы камни, когда вокруг дрожала земля от большегрузных автомашин, грохотавших на шоссе.

Проносившиеся над побережьем грозы таили сущее бедствие для поселения «дикарей». Ливни в горах переполняли речушку мутной клокущей лавиной, сметавшей все на своем пути к морю.

Грозная стихия подхватывала как картонные коробки «Запорожцы», «Москвичи» и «Жигули» и вместе с их владельцами несла в морскую пучину.

«Дикари» находили и другие места для поселений, образуя целые колонии палаток, в которых ютились тысячи людей.

Остывая в темноте южных сумерек от дневной жары и суматохи, они собирались у машин и палаток, включали на «полную катушку» транзисторы и магнитофоны

с записями душераздирающей хрипоты Высоцкого, обсуждали, где кто что сказал, услышал, где что‑нибудь достать из продовольствия. Сходились на том, что доставание стало затянувшейся болезнью, однако винили в этом не советскую власть, а касту чиновников в партии и бесчисленных ведомствах, поносили их на чем свет стоит.

Местные власти роптали, ссылаясь на антисанитарию, нехватку продовольствия в близлежащих городах и селах из‑за того, что «дикари» как саранча налетали на магазины и рынки и пожирали все, даже самые залежалые товары. Каждый день в местах скопления возникало какое‑нибудь ЧГТ, особенно с детьми, требовавшее немедленного вмешательства милиции и медицины, чтобы оно не переросло в бунт слепой толпы. Однако вызвать «скорую помощь» можно было только по телефону с погранзастав. Пограничникам это не нравилось, и они неохотно шли на предоставление телефона, да и у местного здравоохранения хватало своих забот — не до «дикарей».

Совершались стихийные набеги, осаждались редкие торговые лавки на колесах с продовольствием, грозно наступала на погранзаставы толпа, требуя предоставить телефоны. Все это знали краевые власти, писали депеши в Москву, просили выделить фонды для увеличивающегося в летнее время населения края вдвое, но Москва… слезам не верит. Все настоятельные просьбы где‑то терялись в многочисленных центральных ведомствах, уходили как вода в песок.

— Алексей Иванович, приезжай, — позвонил мне однажды начальник погранотряда.

— Что случилось?

— Назревает бунт. Сметут «дикари» погранзаставу. Неуправляемая толпа, что разбушевавшаяся стихия.

Я немедленно выехал. Передо мной предстал громадный шатер из разноцветных машин и палаток с его голыми обитателями. Лучше было не показываться у длиннющей очереди к автолавке, чем‑то торговавшей с колес прямо на шоссе. Обозленные «дикари» проклинали на чем свет стоит власти и готовы были растерзать любого, кто посмел бы с ними вступить в разговор и призвать к порядку. Своим одеянием они напоминали островитян далекой Полинезии в набедренных повязках, увидевших вместо подошедшего к берегу фрегата фургон автолавки, которую они готовы были разломать на части.

«Дикари» и «дикие» пляжи находились совсем рядом

с фешенебельным курортом Сочи с несуразной пирамидой роскошного «Дагомыса», предназначенного для приема иностранцев. Своим туда не попасть, не по карману. Да и зачем снимать номер в двух уровнях простому смертному, приехавшему с севера погреться на юге.

Высокий начальник, член ЦК, разыскал меня в тот день на погранзаставе.

— Можно устроить дочь с подругой на туристическую базу в Адлере?

Я объяснил, что довольно трудно. Разгар туристского сезона. Все везде забито. Надо было заблаговременно приобрести путевки.

— Так что же в Сочи нельзя снять номер? Там же гостиницы на каждом шагу. Кто же их занимает?

Пришлось объяснить товарищу, занимавшему важный государственный пост, что поселиться в сочинской гостинице невозможно ни летом, ни зимой. Для него это было открытием, а меня поражала его наивность, жившего внеземными представлениями. Хотелось ему сказать, опуститесь на грешную землю, приезжайте и посмотрите, что творится на побережье.