Елизавета Паршина - Разведка без мифов

Второй крейсер остановился и тоже развернулся. На «Канариасе» восемь восьмидюймовых орудий главного калибра.

— Ближе они не подойдут, — сказал полковник, — здесь мелко. Очевидно, будут высаживать десант на катерах.

Прикинув расстояние, я сообразила, что в этом случае мы успеем добежать до нашей машины… Это меня успокоило. Стало ясно, что мы, по всей вероятности, останемся здесь до окончательной развязки втроем, имея в резерве двух бойцов и шофера… Оставалось надеяться, что десант почему-либо не высадится или высадится в другом месте, отчего, наверно, легче не будет, но все-таки…

— Если бы наше положение было безнадежным, поступил бы приказ об отступлении, — вяло утешал Артур.

Эти слова адресовались, по-видимому, мне для успокоения. Все понимали, что положение безнадежно, но приказа об отступлении не было. Мы еще не знали, что в это время штаб Малагского фронта выехал из города, никого не предупредив. Был час дня.

Насмотревшись на далекие горы, где еще могли быть бойцы республиканской армии, и на четкие силуэты крейсеров, мы вернулись в штаб. На пороге нас встретил вестовой.

— Вам велено немедленно возвратиться в Малагу. — Обратился он к Артуру.

Артур пожал плечами. Ехать, конечно, придется, приказ есть приказ, но прежде он решил связаться со штабом и выяснить, в чем дело. Телефонист приник к аппарату, а командиры начали договариваться о дальнейших действиях. Малага не отвечала. Несколько минут телефонист пытался установить связь, потом безнадежно опустил трубку.

— Малага не отвечает.

Вот как, даже городская станция не отвечает…

— Должен был остаться хотя бы дежурный, — робко заметила я. Артур посмотрел на меня, как на последнюю тупицу и отвернулся к окну. В комнате воцарилось долгое молчание.

— Давайте, поедем в штаб вместе. Там все и выясним, — предложил Артур.

— На мое имя никакого приказа не поступало, — твердо заявил полковник. — Кроме того, там мои люди. Если вы не возражаете, я поеду вслед за вами, скажем, через час.

Артур сделал еще одну безуспешную попытку уговорить полковника, но он остался непреклонен. Проводив нас до машины, он пожал нам руки. Отъехав немного от штаба, мы встретили два грузовика с морокой пехотой. Артур с облегчением вздохнул. Но потом оказалось, что они подъехали как раз в тот момент, когда к поселку прорвались фашистские танки. Одновременно начался десант с крейсеров. Бой длился всего несколько минут. Одного из этих матросов, мы увидели уже в Велес-Малаге. Это был единственный, уцелевший в том бою. Полковник погиб вместе с ними.

В то время, как мы въезжали в Малагу, фронт, на который мы предполагали вернуться, перестал существовать. Малага встретила вас молчанием, необычным в этот предвечерний час. Двери и окна домов плотно закрыты, на улицах никого. Сначала мы направились в дом советника Киселева. Около решетчатых ворот особняка стояли часовые, но дом оказался пуст. Пришлось вернуться к воротам и расспросить часовых. Определенного мы от них ничего не узнали.

— Из дома все выехали, никаких распоряжений мы не получали.

— Наверно, вернутся, — предположила я.

— Наверно, нет… — хмуро ответил часовой.

Снова вошли в дом. Видимо, отъезд был неожиданным и поспешным. В Машиной комнате я увидела ее платья и другие вещи, но никаких признаков сборов в дорогу. Побросав Машины вещи в чемодан, я захлопнула крышку. Артур сказал, что, вероятно, фашисты начали наступление на Велес-Малагу с целью отрезать от республиканской территории весь малагский участок фронта. В этом случае не оставалось ничего другого, как немедленно оставить город и попытаться наладить связь с войсками из Мотриля.

— Если дорога у Велес-Малаги перерезана, нам уже торопиться некуда, — сказал Артур. — Дождемся темноты и выйдем из окружения горами.

Решили, прежде всего, поесть и собрать, что можно, про запас. На кухне отыскали две булки и кусок колбасы. Пока я заглядывала в кастрюли, Артур погрузил в машину оставшееся оружие и боеприпасы. Паскуаль взял запас бензина. Теперь можно было заглянуть в штаб и попытаться установить, что там произошло. Мы ведь даже не знали, куда штаб девался. Около штаба часовых не было. Двери и окна распахнуты настежь. Ветер шуршит по полу разбросанными бумагами и выносит их в окна… Видимо, здесь ничего не жгли… Больше в городе делать было нечего. Поехали в казарму. Был пятый час. В казарме все уже было готово к отъезду. Ждали нас. Хосе рассказал, что с фронта нас вызвала Маша. Это было уже в последнюю минуту, когда командующий войсками Малагского фронта садился в машину. Артур договорился с Хосе, что отряд немедленно выедет на Велес-Малагу, а мы заедем в госпиталь за нашими ранеными и за семьей шофера Паскуаля. Через минуту мы мчались по горной дороге в военный госпиталь. Там осталось двое наших бойцов. Кое-где слышалась перестрелка, но фашисты, видимо, еще не вошли в город. Наверно, там начали хозяйничать местные реакционеры. Потом мы узнали, что танки фашистов в это время были в пяти километрах от окраины Малаги, но на ночь глядя командование не рискнуло вводить в город войска.

Госпиталь находился высоко в горах, километрах в пяти, во всяком случае, фашисты добрались бы туда в первый же день. Там еще никто ничего не знал. В последние три дня раненых не привозили. Врач сбежал. Осталась только сестра. Бедная женщина металась по палатам, не зная, что предпринять и не смея отлучиться. Продуктов утром не привезли, и все чувствовали, что положение резко ухудшилось. Теперь события развертывались по минутам. Было около семи часов вечера. Малейшее промедление могло поставить нас в безвыходное положение. Артур быстро прошел в палату и бегло оглядел ряды тесно стоявших коек, отыскивая наших бойцов. Они сразу заметили нас и поднялись навстречу. Сначала бойцы очень обрадовались, но тут же почувствовали, что произошло что-то неладное. Ничего не спрашивая, они начали собирать свои вещи. К нам подошла сестра. Она растерянно смотрела на больных, уходящих без спроса, но промолчала.

— Скажи всем, — обратился ко мне Артур, — что город оставлен. Раненым надо уходить, кто куда может… Пусть тем, кто не может ходить, помогут товарищи…

Я начала переводить. Вокруг нас сразу собрались все, кто мог стоять на ногах. Остальные повернули головы и внимательно слушали, пытаясь постичь, что произошло. Казалось невероятным, что за ними никто не приедет, но это было так. Вся палата пришла в движение. Больные вскакивали с коек и срывали бинты — попасть к противнику с огнестрельным ранением означало верную смерть. Некоторые молча и угрюмо собирали вещи. Отовсюду сыпались проклятья и возгласы отчаяния. Лежачие беспомощно озирались на товарищей, не смея просить о помощи: большая часть раненых сами еле держались на ногах. Сестра в отчаянии выбежала из палаты и вернулась с одеждой и пачкой бинтов. Некоторые бойцы пошли с ней, чтобы принести одежду другим.