Елизавета Паршина - Разведка без мифов

Я вышла из дома с чувством облегчения и поспешила в казарму, где было много неотложных дел. Оказалось, что в отряде не все спокойно. Незадолго до моего приезда из города вернулся Бонилья. Он что-то рассказывал обступившим его ребятам. Увидев подъезжающую машину, Хосе подошел и открыл дверцу. Я бы не сказала, что он помог мне вылезти, просто он ухватил меня за рукав и вытащил.

— Говорите сразу, что случилось, без подходов, я страшно голодна.

— Бонилья ходил в тюрьму проведать Мануэля. Хосефа, ему там плохо!

— Там и не должно быть хорошо, ведь он знал…

— Дело передают в трибунал.

— А как мы теперь его оттуда вызволим?

Все потупились. Они знали, что официально действовать нельзя; очевидно, они считали, что этим делом лучше всего заняться мне. Пришлось снова лезть в машину и возвращаться в город, но в этот день я ничего предпринять не смогла. Артур еще не вернулся, он приехал только утром, и я сразу рассказала ему о просьбе бойцов.

— Я не могу вмешиваться в это дело, но ты может заняться им неофициально.

— Ладно, попробую.

Надо было попытать счастья, действуя через командира корпуса, человека доброжелательного и вежливого. Как истый испанец, комкор был галантен и выслушал меня достаточно терпеливо.

— Вполне сочувствую, но вы понимаете, что бойца должны судить за нарушение воинской дисциплины, собственно, теперь изменить что-либо не в моих силах…

— Да, но он уже посидел в тюрьме, и довольно, теперь он наказан, можно отпустить.

— Это вам так кажется, что можно, ведь вы совершенно не военный человек.

— Конечно, нет, я просто человек, и мне этого парня жалко. Скажу откровенно — я обязана ему лично, он вытащил меня из реки, когда я тонула…

— Понимаю; тогда попробуем поговорить с военным комендантом, я сейчас попрошу его зайти.

Комендант оказался в штабе, и нам не пришлось долго ждать, но вид его не обнадеживал: это был лысый среднего роста мужчина с тяжелым подбородком и злыми светлыми глазами. Я умоляюще посмотрела на комкора и села в уголок, скромно поджав ноги под стул. Комкор понял, что объясняться предоставлено ему, и по его лицу промелькнула легкая тень досады. Комендант слушал молча, смотрел в пол и недовольно морщился.

— Это просто несерьезная просьба, — обратился он потом ко мне. — Дело уже оформлено, и я не могу внести в него никаких изменений.

— Мне кажется, что это и не нужно. Отдайте мне парня вместе с делом, и мы примем меры общественного воздействия…

— Это невозможно.

— Не понимаю. Правда, я не военный человек. Я прошу лично. Согласитесь, что в данном случае все зависит от вас.

Лицо коменданта немного смягчилось, и после некоторых колебаний он вынул блокнот, набросал на листке несколько слов, недовольно покосился в мою сторону и протянул листок.

— Забирайте! — Сказал он довольно резко, — И чтоб больше не подсовывали мне своих бандитов; набрали всяких головорезов, так и управляйтесь сами…

Хосе и почти все бойцы ждали меня на площади перед штабом. Откуда они узнали, что я здесь? Из присутствующих никто читать не умел, но почему-то они сразу нашли, куда идти с этой бумагой. К вечеру Мануэль оказался на свободе и вскоре выбыл в батальон Андрэ.

В субботу всем отрядом поехали в Мадрид. В этот вечер в кинотеатре показывали картину «Мы из Кронштадта». В фойе я встретила полковника Лоти и, конечно, обрадовалась. Он, как всегда, был оживлен, весел, и мы с удовольствием поговорили о разных разностях. Настроение портили только сидящие сзади мужчины, вполголоса обменивающиеся всякими слухами я страхами.

— Говорят, на Южном фронте убили одного нашего?

— Пустое, — ответил второй небрежно. — Оказалось, что это какой-то разведчик…

Я оглянулась и встретила неприязненный взгляд пожилого, тщательно выбритого человека в гражданском костюме. Лоти тоже слышал разговор, он помрачнел и тихо сказал:

— На Южном фронте убили Николая, настоящего имени и фамилии я не знаю.

Имя не удалось установить и в течение последующих пятидесяти дет. Киносеанс окончился под громовые аплодисменты. Когда зажгли свет, все аплодировали стоя, потом начали выкрикивать лозунги, при этом коммунисты поднимали крепко сжатые кулаки, а анархисты — сцепленные ладони. Я заметила, что анархистов в зале было много. Отряд выстроился у кинотеатра, я попрощалась с Лоти, и мы забрались в кузов грузовика. Всю дорогу ребята по очереди пересказывали друг другу разные эпизоды фильма, и каждый раз все слушали с большим удовольствием. Вечерняя дорога пустынна, воздух прохладный. Доехали быстро. У нашего дома я вышла, а ребята поехали к себе. К моему удивлению, через полчаса Хосе вернулся.

— Артур дома? — спросил он. В голосе слышалась тревога,

— Нет, он еще не приехал.

— Хосефа, в городе неспокойно, нас предупредили, что на этих днях возможна какая-нибудь провокация, или хуже…

— Тогда пришли мне Куэву с ручным пулеметом, мы поиграем в шашки, пока не приедет Артур.

Мы уже засыпали над шашками, когда к дому подъехал Артур. Он был недоволен, что я вызвала пулеметчика, и отослал его обратно. Несколько дней Артур сидел над картами, наверно, опять готовил операцию. После встречи с Мансуровым он всегда принимался за разработку планов. Меня в эти дела не посвящали, пока дело не доходило до выезда на участок, где предполагалась операция, и затем до формирования состава оперативной группы. После Брунетской операции разведотряд начали работать с новым приливом энергии. Временное затишье на фронтах всегда опасно — не известно, где будет нанесен следующий удар. Надо искать и искать — где франкисты накапливают силы? Есть ли переброска войск и куда?

Как-то в полдень приехал Кирилл Орловский с командиром одного партизанского отряда из Сьерры-Гвадаррамы, Хосе. Артур пригласил для разговора и нашего Хосе. Кирилл приехал не зря: во-первых, он не забыл, как маялся в Гвадарраме без детонаторов, и теперь решил запастись ими на непредвиденный случай. Во-вторых, командиры должны были обсудить возможность совместных операций на Центральном фронте. Виделись они далеко не в первый раз. Оба были участниками гражданской войны, позднее чекистами и оба в начале тридцатых годов работали в Белоруссии на западной границе. Хосе явился в новой форме лейтенанта и не без сожаления оставил в передней свою офицерскую фуражу. Обед прошел оживленно, Кирилл и Артур вспоминали прошлое. Оба были в Испании одними из первых советников, но встречались редко, привязанные делами к своим участкам фронта «боевой текучкой» — ночные поиски, диверсионные задания, изучение и ежечасное наблюдение за «бытом» противника на противолежащих позициях — все это занимало большую часть времени и внимания. Рассказывали и спорили с жаром. Товарищ Кирилла, Хосе, отличался от нашего Хосе подвижностью и разговорчивостью, держал себя непринужденно, ел с аппетитом. Наш Хосе ел молча и временами испытующе поглядывал на своего тезку. Чувствовалось, что этот парень ему не нравятся, поскольку сам он привык к крестьянской патриархальности и немногословию. «Если Артур затевает совместную операцию, то из этого вряд ли что-нибудь получатся», — подумала я, но в разговор не вмешивалась, мужчины явно игнорировали меня.