Степан Пичугов - Неизведанными путями

— Вы пойдете в тыл, а нам еще Сибирь отвоевывать, так что ваше обмундирование нам нужнее, чем вам.

И егерцы не возражали, снимали с себя английские шинели и мундиры и надевали наши молескиновые халаты. Они были рады, что уже отвоевались.

Когда я сообщил комбригу Андрианову о проведенной операции, он ответил мне коротко:

— Победителей не судят. Молодец! Если бы ты провалил операцию, конечно, тебя отдали бы под суд, а теперь пишу реляцию к ордену.

Потом он спросил, сколько мы взяли пулеметов. Я, боясь, что у меня отберут их, сказал:

— Десять, — хотя на самом деле мы взяли их в два раза больше.

— Шесть оставь себе, а остальные пошли в бригаду для других полков, — сказал комбриг.

Пулеметов в полках было мало, поэтому у счастливчиков, которым удавалось захватить больше пяти — шести пулеметов, часть забирали для других плохо вооруженных полков бригады. До этого у нас в полку было только три пулемета, а тут вдруг такое богатство!

2-й Крепостной полк после Тумашевской операции нельзя было узнать: он был одет, как на парад. Молескиновых шинелей не осталось и в помине, разве только где-нибудь у обозников второго разряда.

Вспоминается случай с телефонистом штаба полка Дороховым. Он пришел ко мне и просит:

— Товарищ командир, разрешите мне на передовую.

— Почему? — спрашиваю его.

— Да как же: все давно щеголяют в новом обмундировании, а я в поле обсевок, что ли?

Пришлось ему разрешить идти на передовую.

Разгром и пленение 2-го егерского полка совпали с общим наступлением наших армий на Восточном фронте.

Используя образовавшуюся брешь в районе Тумашево, наши войска преодолели последнюю линию обороны Колчака и, преследуя его разбитые части, начали быстро продвигаться на восток, в глубь Сибири.

5-я армия начала свое движение в общем направлении на Петропавловский, а части 3-й армии — на Ишим, имея своей очередной задачей захват Омска — столицы «верховного правителя».

1-я бригада 29-й дивизии в составе четырех полков — 253-го «Красных орлов», под командованием Кобякова; 254-го, под командованием Красавчикова; 255-го, под командованием Азарянца, — и временно приданного ей 2-го Крепостного полка должна была согласно приказу от 26 октября начать общее наступление на Ишим.

2-й Крепостной полк в это время занимал двумя батальонами село Боровинское и одним батальоном деревню Кошелево, откуда должен был, держа связь справа с 253-м полком «Красных орлов» и слева с частями 51-й дивизии, перейти в наступление на Ново-Деревенское и Окунево. 51-я дивизия должна была занять Юринское и Агарянское.

С рассветом 27 октября наш полк начал движение в указанные ему пункты. Противник сделал еще раз попытку оказать сопротивление, но это уже было не то, что раньше. Видно было, что белые нервничают. И как только мы нащупали расположение противника и повели короткую, но внушительную артиллерийскую подготовку, он сразу начал отходить, не дождавшись нашей атаки.

— Э! Слабо! — закричали наши бойцы, увидя поспешный отход белых, и бросились преследовать отходящего противника.

— Конницу вперед! Конницу! — кричали пехотинцы, но конницы, к сожалению, у нас было мало, и поэтому противник ускользнул.

Дальнейшие бои вплоть до реки Ишим сводились к стычкам с арьергардом противника.

На линии реки Ишим белые еще раз попытались организовать отпор, но этот отпор был настолько слаб и немощен, что наши части почти с ходу опрокинули последних защитников продажного сибирского правителя и на плечах белых 3 ноября ворвались в город Ишим. Не останавливаясь, они продолжали движение к Иртышу.

Фронт с каждым днем становился все уже, и отпор белых слабел.

В первой половине ноября белые стянули остатки своих войск к линии Сибирской железнодорожной магистрали и начали поспешный отход в глубь Сибири.

Колчак из Омска бежал в Иркутск. Армия его с каждым днем катастрофически таяла и разлагалась. Сыпной тиф косил ее ряды. Сибирские крестьяне, давно уже раскусившие власть реакционнейшего помещика, ставленника иностранного империализма адмирала Колчака, покидали ряды белой армии, разбегались по домам или переходили группами на сторону Красной Армии.

14 ноября наши войска заняли город Омск, а в январе вооруженные рабочие Иркутска захватили и самого «верховного правителя» и приговорили его к смертной казни вместе с частью его свиты.

Так бесславно окончил свою жизнь «верховный правитель России».

Белая сибирская армия оставила нам тяжелое наследство — тиф. Омск был превращен в сплошной госпиталь. Все общественные и казенные здания были заняты больными тифом. Ежедневно умирали сотни людей. Хоронить их не успевали даже в братских могилах, а свозили за город в специально отведенные места и складывали в штабеля. Тиф не щадил никого. В нашем полку тоже начались массовые заболевания, и, несмотря на то, что полк все время пополнялся, количество здоровых бойцов в нем составляло иногда пятьдесят процентов списочного состава.

Помнится, как-то в полк поступила большая партия пополнения. Адъютант доложил, что она прибыла из Екатеринбурга. Надеясь встретить кого-нибудь из земляков, пошел посмотреть на прибывших.

Поздоровавшись с маршевиками, я спросил, откуда они.

Ребята молчали, загадочно улыбались, а один из них спросил меня:

— Не узнаете, товарищ полковник? А мы вас узнали.

— Откуда вы меня знаете? — спросил я, озадаченный.

— Помните деревню Тумашево? Мы бывшие егерцы. Мне только оставалось удивляться превратностям военной судьбы.

А спустя немного времени в полковой школе ликвидации неграмотности произошел не менее курьезный случай.

Наша медсестра тютнярская учительница Катя занималась обучением неграмотных. И вот во время занятий встретилось слово «ура». Она спросила своих прилежных учеников, где и когда они кричали это слово.

Добрая половина отвечала, что они кричали «ура», когда брали деревню Тумашево.

Другие зашумели:

— Нет! Мы там «ура» не кричали.

Начался спор. Пришлось разбираться, почему одни кричали «ура», а другие не кричали. Оказалось, что первые были победителями, так как служили во 2-м Крепостном полку, а вторые — побежденными, из 2-го егерского полка. И вот вчерашние враги, теперь бойцы одного полка, сидели в классе за партами и учились читать и писать.

Ближе к весне благодаря героическим мерам, принятым Советской властью, тиф пошел на спад и потери от него стали меньше, но штабеля мертвецов еще оставались, и начальник гарнизона города Омска приказал привлечь все воинские части к захоронению их в братских могилах. Земля была еще мерзлая, взять ее киркой и лопатой было невозможно. Применяли взрывчатку и жгли костры, чтобы оттаять землю.