Станислав Ваупшасов - Партизанская хроника

— Служу Советскому Союзу! — вытянулся Мурашко.

Когда мы вошли в землянку, он достал еще один пакет. Это были документы и военные чертежи, взятые Раей Волчек и Раей Врублевской из авиационного склада.

Я послал радиограмму на Большую землю и через три-четыре часа получил ответ:

«Переслать все собранные немецкие документы в Москву».

В тот же день группа автоматчиков, взяв документы, вышла в Полесье, где находился партизанский аэродром.

Скоро Мурашко привел в лагерь Анатолия Шпаковского, Раю Волчек и ее родных.

— Вот наш герой, — Мурашко слегка подтолкнул Анатолия вперед.

— Сколько ж тебе лет, дружок? — спросил его Лещеня.

— Пятнадцать, — неохотно пробормотал Анатолий, наклонив голову и оглядывая нас исподлобья умными, внимательными голубыми глазами.

Трудно было поверить, что этот мальчик выполнял ответственные и опасные задания.

— Расскажи, как ты поднимал на воздух фашистов? — попросил Константин парнишку.

— Говори, говори, — подбадривал его комиссар, но Анатолий только смущенно мял в руках шапку, по-прежнему поглядывая на нас исподлобья.

— Ладно, придется мне рассказать, — улыбнулся Мурашко. — В деревне Сеница помещение школы оккупанты приспособили под артиллерийский склад, здесь же разместилась охрана из восьми солдат и одного офицера. Этот офицер постоянно брал у матери Анатолия молоко. Первое время Анатолию было запрещено заходить в школу к немцам, но вскоре офицер, присмотревшись к Анатолию и посчитав его несмышленышем, разрешил ему это. Анатолий стал носить офицеру молоко, и охранники постепенно привыкли к нему. Мы узнали, что снаряды хранятся в классе рядом с учительской комнатой, где сейчас жила немецкая охрана, и решили взорвать их. Я приготовил две маломагнитки и тщательно объяснил Анатолию, где и как заложить мины.

И вот вместе с молоком Анатолий понес в школу мины; он сунул их в сложенные за печкой дрова.

Как мы и рассчитывали, взрыв произошел в час ночи. Не уцелел ни один фашист. К горящему зданию нельзя было подойти: рвались снаряды.

— Жалко, школа сгорела… — проговорил Анатолий.

— После войны выстроим новую, еще лучше будет, — уверенно сказал комиссар.

— Его матери не грозит опасность? — обратился я к Мурашко.

— Нет, иначе бы обязательно привели ее. Немецкими органами установлено, что дом загорелся от печи… Население не пострадало, а некоторые офицеры этой части были арестованы за недосмотр.

Все сели за стол, Мария Белезяко принесла чай.

— И сахар есть! — радостно воскликнул Анатолий, но тут же осекся и умолк, видимо испугавшись, как бы его не посчитали недостаточно взрослым.

— Есть, Толя, с Большой земли нам присылают, — ласково сказал комиссар.

Мы разговорились с Раей Волчек. Она — стройная, тоненькая, кажется даже хрупкой. На ней застиранное, искусно подштопанное, старенькое синее платье. По первому впечатлению ее загорелое лицо было малоприметным, но достаточно было заглянуть в спокойные, вдумчивые светло-карие глаза, чтобы почувствовать и силу воли и решительность.

Она рассказала, как устроилась работать в офицерскую столовую-казино. Позднее ей удалось установить связь с подпольщиками, стала распространять подпольную литературу и «собирать» документы эсэсовцев. И вот стало известно, что весь обслуживающий персонал фашисты собираются уволить и заменить его немцами.

Рая Волчек не хотела уходить в отряд с пустыми руками. Она все рассказала Мурашко и попросила:

— Дайте мне мину, я ее подложу.

— Но ведь при входе в столовую проверяют? — спросил Мурашко.

— Проверяют, но постовой солдат меня хорошо знает и последнее время не обыскивает.

Константин показал ей, как заложить мину.

— Боюсь, что ничего не поняла, — с досадой на себя сказала Рая и попросила Мурашко встретиться еще раз.

На следующий день она пришла в деревню Сеница. Здесь ей Мурашко долго и терпеливо разъяснял обращение с миной.

— Теперь выйдет, — повеселела Рая. — Давайте.

На следующий день Олег Фолитар принес на квартиру Раи три маломагнитки.

Как пронести мины в столовую?

Оккупанты не выдавали обслуживающему персоналу спецодежду. Каждый должен был иметь свою. Рая фартук, чепчик и рабочие туфли носила в небольшом чемоданчике. Часовой сначала осматривал его содержимое, но, находя постоянно одни и те же вещи, перестал проверять.

— Поставь, чтобы мина взорвалась около двенадцати часов, — попросила Рая Фолитара. — А раньше времени она не взорвется?

— Все может случиться, — нехотя ответил Олег.

— Вижу, ненужный вопрос я задала, — улыбнулась Рая. — Ставь!

Олег вставил взрыватель в мину с заводом на двенадцать часов. Рая, уложив ее на дно чемоданчика, прикрыла сверху одеждой.

Поравнявшись с постовым, она приветливо поздоровалась с ним. Охранник пропустил ее, как и обычно в последнее время, без проверки.

В одном из залов столовой обедали старшие офицеры. Они были особенно придирчивы, и ни одной официантке не хотелось подавать им. Поэтому их зал обслуживали по очереди.

— Пусти меня сегодня обслуживать большой зал, — попросила Рая свою подругу. — У меня просьба к одному из офицеров…

Та охотно согласилась.

Рая вошла в зал и положила чемоданчик в шкаф для одежды. В половине двенадцатого начали собираться эсэсовцы. Рая притворилась больной, пошла к немке, заведующей столовой, и отпросилась к врачу. Выйдя из столовой, она побежала домой, где ее ожидал Олег Фолитар и ее семья.

Когда они находились уже за городом, раздался сильный взрыв. В тот же день Олег вернулся в Минск и узнал, что взрывом убито двадцать два офицера и немка, заведующая столовой.

— Не страшно было? — спросил комиссар.

— Страшно… Из столовой чуть не бегом пустилась, но скоро все прошло, — улыбнулась Рая.

— Да ты не волчок, а тигренок, — засмеялся Лещеня. — Теперь можешь отдыхать, твои боевые задания закончены.

— Дайте мне винтовку, немного подучите, и для меня начнутся новые боевые задания, — сверкнула глазами девушка.

— Обязательно научим! А на первое время попросим в нашу столовую. Партизаны тоже любят квалифицированное обслуживание. Только попрошу не подкладывать мин по старой привычке, — улыбнулся комиссар.

Все весело засмеялись.

Семью Раи определили в семейный лагерь, а она сама, пока училась владеть винтовкой и автоматом, работала на кухне. Здесь она познакомилась с Марией Сенько. Мария тяжело переживала гибель братьев, но никто не видел ее плачущей. С осунувшимся лицом, впавшими глазами, она упорно работала.

Мы рассказали Рае про горе Марии и попросили отнестись к ней с особым участием. Девушки скоро узнали друг друга ближе и крепко подружились.

Дня через два нам сообщили, что все поляки-монтажники живы и находятся в соседнем с нами партизанском отряде.