Станислав Ваупшасов - Партизанская хроника

Делегатам мы выдали тол, патроны и свежие газеты. Провожать их вышли в полном составе отряды наш и Воронянского.

Следуя нашему примеру, в зоне червенских и смолевичских лесов, по предложению Меньшикова, также создали партизанский Военный совет. Председателем избрали Сацункевича, членами — Кускова и Дербана.

Группа Меньшикова, разбившись по отрядам, неутомимо готовила новые и новые диверсионные группы. Теперь все чаще вокруг Минска летели под откос эшелоны, взрывались автомашины гитлеровцев.

С задания вернулась группа Ивана Любимова.

— Ну как? — бросились к нему остававшиеся в лагере партизаны.

— Неплохо! — улыбнулся Любимов. — Работали в том месте, где ранили Карла Антоновича. Паровоз и восемнадцать вагонов разлетелись вдребезги.

— Наши все целы?

— Все, — сказал Любимов.

Добрицгофер посмотрел на свои ноги. Взглянул и я. Его большущие сапоги совсем развалились.

— Не беспокойся, Карл Антонович, пока ты ходил, ребята в Долгинове побывали, привезли хорошую кожу. Вот и сошьем сапоги.

— Неужели? — обрадовался Добрицгофер. — А то я уже начал придумывать способы наращения на ступнях тройного слоя собственной кожи.

В лагере снова появился Юлиан Жардецкий. Несколько дней назад он узнал, что в Плещеницы иногда приезжает палач белорусского народа Вильгельм Кубе, и мы посылали его установить дни приезда Кубе в этот районный центр.

Юлиан присел и закурил.

— Ну, чего молчишь? — не выдержал я.

— Серьезное дело. Я заходил к самому бургомистру… Обожди, как его фамилия? — сдвинул брови Юлиан. — Юда… Юди… Ох, Юдин. Раньше, говорят, незлой человек был. Так вот, прихожу к нему в кабинет. Посмотрел он на меня и спрашивает: «Что ты хочешь?» — «Хочу поговорить с тобой, но так, чтобы только твои уши слышали». — «Говори», — согласился он и этак тихонько пальцами по столу постукивает, волнуется, видать. Я сказал, что прислан штабом партизанского отряда. Он побледнел, но быстро взял себя в руки: «Что ты от меня хочешь?» — «Я рядовой, а с тобой хотят поговорить мои командиры, — отвечаю я. — Где мы можем встретиться?»

Юдин согласился встретиться с вами в лесу около деревни Валентиново… Хорошо ли? — закончил Юлиан.

— Пока не знаю, — ответил я. — Зачем ты рисковал?

— А без риска ничего не добьется. Я предупредил Юдина, что, если он подставит нам ногу, мы везде его найдем. В следующую пятницу он ждет нас.

Я подсчитал дни и сказал:

— На встречу мы пойдем, но больше в такие сети не лезь, а то и не заметим, как нам пришьют хвост, а потом и голову снимут. Надо выбирать, с кем устанавливать связи.

Времени до пятницы еще много, и мы с комиссаром начали обдумывать, как нам быть. Деревня Валентиново находилась от лагеря всего в двух километрах. Юдин мог догадаться о близости лагеря, мог привести с собой карателей. Проанализировав все обстоятельства, мы все-таки решили выйти на встречу.

С утра в условленное место мы выслали разведчиков, а вечером, взяв Жардецкого, Карла Антоновича и пять автоматчиков, я пошел сам. Разведчики доложили, что в течение всего дня они ничего подозрительного не заметили. Мы залегли на опушке леса, стали ждать.

Через некоторое время увидели приближающихся разведчиков. С ними шел незнакомый человек.

Представляясь, он неразборчиво назвал фамилию. В сумраке я не мог разглядеть его лица, затемненного широкополой шляпой, и решил пойти на маленькую хитрость. Достав папиросы, предложил ему и Жардецкому закурить. Огонек выхватил из темноты чисто выбритое лицо, острые, колючие глаза, смотревшие из-под тонких черных бровей.

— Вас я не знаю… Где Юдин? — спросил Жардецкий.

— У него не было свободного времени, и он вместо себя прислал меня. Я работаю в земотделе, — услышал я глухой голос.

— Прислал? — переспросил я. — А к кому вы пришли, знаете?

— К партизанам, — пожал плечами неизвестный. — Я, как и Юдин, не хочу работать на немцев. Пошел, ибо не было выхода…

Я решил задать ему вопрос, к которому он не мог быть подготовлен.

— Немцы из Минска часто приезжают?

— Приезжают, но незначительные лица… — несколько растерявшись, промямлил он.

— Когда они собираются вновь побывать?

— Они нам заранее не сообщают.

Я слышал его учащенное дыхание.

— Чем вы можете помочь партизанам?

Он быстро задал встречный вопрос, очевидно, заранее обдуманный:

— А много вас?

— Спросите долгиновского коменданта, у него была возможность подсчитать, — вмешался в разговор Юлиан Жардецкий.

Я незаметно наступил ему на ногу: «Молчи». Затем обратился к пришедшему:

— Вы спрашиваете, сколько нас… Могу ответить — весь народ, не считая предателей.

— Скажите, что нужно, мы сделаем. Скажите, где ваш лагерь, мы прямо к вам придем, — поспешил оправдаться незнакомец.

— Спасибо, это лишнее. Мы знаем, где живет мать Юдина, через нее передадим письмо бургомистру… А теперь все, можете идти, — закончил я.

— Шпион! Что Юдин-иудин, что этот… Оба иуды!.. Обоих нужно повесить на сухой осине, — зло проговорил Жардецкий.

— Типичный, изворотливый фашист! — добавил Карл Антонович.

«Вероятно, — подумал я. — И все-таки надо попробовать, нет ли возможности проникнуть в лагерь врага».

Мы отправились обратно.

Долго думали с Морозкиным, Воронянским и Тимчуком: писать бургомистру письмо или нет. Наконец решили написать.

С Жардецким отправили письмо матери Юдина. В нем мы писали о том, что если ее сын окажет нам действенную помощь, то получит прощение народа.

В лагере приняли меры предосторожности: подальше от лагеря выставили секретные дозоры. Если шпион приведет карателей, сумеем встретить их как следует.

Ночь прошла спокойно, остальные дни — так же. На задания по-прежнему выходили диверсионные группы подрывников. Хорошо воевали и перешедшие на нашу сторону из «украинского» батальона. Они пустили под откос два эшелона, сожгли несколько мостов, уничтожили две автомашины с гитлеровцами.

СД и армейская разведка «Абвер» усиленно выслеживали партизан. Наши разведчики то и дело доносили, что в деревнях появляются незнакомые люди, которые допытываются, как попасть к партизанам.

Жардецкий несколько раз ходил к матери Юдина, но от бургомистра все еще не было ответа. Обстановка становилась все более напряженной. Мы готовились уйти из этого района, да обстоятельства не позволяли. Я ждал Меньшикова и делегатов, которые должны были прибыть на второе совещание.

14 июля начали собираться делегаты.

Самую большую группу привел Константин Сермяжко, партизан отряда «Непобедимый». Мы уже слышали о нем много хорошего. Он имел на своем счету четыре спущенных эшелона. Мы знали и о том, что, когда в отряде не стало тола, Сермяжко не опустил руки, разыскал несколько неразорвавшихся авиабомб, выплавил из них тол и опять принялся подрывать эшелоны…