Вячеслав Кондратьев - День Победы в Чернове

— Капитаном? — протянул я. — Погодите, погодите… Он был немолод?

— Тогда ему было двадцать шесть. Он уже окончил университет и до войны работал.

Я сморщил лоб, стараясь уловить какие-то неясные, но всё же всплывшие воспоминания.

— Его звали Виктор, — досказала она. Но это имя ничего мне не говорило, да и не мог я знать по именам всех капитанов, что были в нашей бригаде. — Он был очень высокий, худой… — добавила Лида,

И тут я вспомнил. Нет, я не забывал этого человека и буду помнить до конца дней, только он не связывался у меня с телефоном, записанным на красноармейской книжке.

— Это было после первого боя… — начал я и paсскaзал ей, как ночью, приведя с передовой батальонную разведку, я присел у блиндажа комбата — измученный, ошарашенный неразберихой и хаосом первого боя, нескладного, неудачного нашего наступления — и как ко мне подошёл какой-то капитан из второго батальона и спросил: «Вы оттуда?» — «Да», — ответил я. «Подождите меня», — сказал капитан и отошёл. Через несколько минут он вернулся и принёс мне кружку водки, кусок мяса и хлеба… И как после этого, захлебываясь, я рассказал ему о том, что творилось на передовой, рассказывал долго, пока не свалился и не заснул…

— Это был он, — сказала Лида.

— Почему вы так уверены?

— Он писал мне, как расспрашивал какого-то сержанта о первом бое и накормил его.

— Но я больше его не видел.

— Значит, видели, раз получили от него телефон.

— Возможно, когда я проходил раненный мимо штаба… он заметил меня… Но знаете, я был в таком состоянии, в шоке… Но, значит, так было, иначе откуда у меня этот телефон.

— Да, наверное, так и было. — В её голосе я заметил некоторое разочарование. — Сейчас я вам покажу… эту… бумагу… — Она не назвала похоронну её именем.

С трепетом я взял пожелтевший лист и прочёл: капитан Болотов Виктор Игнатьевич захоронен в деревне Черново в могиле, находящейся в десяти метрах на восток от одиноко стоящего дерева (липы)…

— Это прислали его матери на Урал… Я тоже жила там. Мы были дружны домами, и я его знала с детства. Где же находится это Черново? Я еще тогда смотрела карту Калининской области, но такой деревни не нашла.

— Да, их нет на картах, этих деревень. Остались ли они вообще, неизвестно. Я еду туда, числа восьмого-девятого…

— Едете? Туда?

— Да. Что-то последнее время тянет в эти места. Первый бой, как первая любовь…

— Неужели можно сравнивать? — перебила она.

— Не знаю. Наверное, можно. В том смысле, что так же остры чувства и так же незабываемые. Вы не принесёте бутылку и не разрешите мне выпить?

— Это так обязательно?

— Да нет, просто думаю, может, помянем капитана Болотова…

— Понимаю, — сказала она, видно, любимое её словечко.

— Да вы не бойтесь, — я не опьянею. Иммунитет… Она принесла из передней бутылку, поставила на стол, вынула из буфета одну рюмку.

— А себе?

— Мне не надо.

— Вы, конечно, разочарованы…

— Да, не скрою, — сказала она просто. — Я надеялась, что кто-то из друзей Виктора разыскивает меня. Но всё равно, я очень вам рада. Вы пока единственный человек, который был с ним там, который видел его там, видел живым… А это много значит.

Я налил себе рюмку, хлопнул её разом.

— Извините, я как-то растерялась… Надо бы вам дать закусить. Кекса хотите?

— Да не беспокойтесь! — Я налил вторую. Она положила на стол кекс и очень мягко сказала:

— Не надо пить… Прошу вас…

Я посмотрел на неё и отодвинул рюмку. Действительно, какое ей удовольствие глядеть на здорового мужика, хлопающего рюмку за рюмкой, неприлично живого, когда её Виктор… капитан Болотов… Да, конечно, не надо лакать. Да и вообще пора. Я приподнялся.

— Нет, вы не уходите пока. У меня к вам просьба.

— Какая? — удивился я.

— Возьмите меня с собой… туда… подо Ржев.

— Подо, Ржев? Лида, разрешите называть вас без отчества, вы понимаете, я поеду туда поездом. Надо будет пройти пешком около двадцати километров…

— Меня это не пугает. Это очень важно для меня…

— Неужели? Ведь столько лет прошло…

— Да, много лет прошло, но это не имеет значения… для меня…

— Простите, вы что, ждали его?

— Конечно, — сказала она, как само собой разумеющееся.

— До сих пор?

— До сих пор.

— Уму непостижимо… Я понимаю матерей, те ждали и будут ждать до конца своих дней, а женщины… Нет, я не верю.

— Это ваше дело, я не стану вас убеждать.

— Да и не убедите. В чем вы собираетесь ехать? В туфельках?

— Наверное, это не подходящая обувь?

— Именно. Для этой поездки я сапоги купил.

— Ну и я куплю.

— Я совершенно не представляю, где придётся ночевать. Может, придётся сооружать шалаш и…

— Меня это не волнует. Скажите, как вы думаете, сохранилась могила?

— Сомневаюсь.

— Но это место… в десяти метрах на восток… вы сможете найти?

— Смогу, если уцелело это одиноко стоящее дерево.

— Так вы возьмёте меня? Уверяю вас, я не буду вам в тягость. Я хороший ходок.

— Но вы связаны временем. Мы не можем обернуться в два дня.

— Я возьму отпуск за свой счёт.

— Значит, для вас это действительно важно? — сказал я, задумчиво взглянув на неё.

— Разумеется.

— У вас не сложилась личная жизнь? Простите, если касаюсь…

— Ничего, пожалуйста. Я просто её не складывала… личную жизнь…

— Но вы же тогда были совсем девчонкой…

— Да, девчонкой… Вначале я не верила в его гибель. Даже тогда, когда мать получила эту бумагу. Он не мог погибнуть… Он был такой хороший…

— Ах, если б убивало только плохих! — с горечью заметил я.

— Я понимала всё это. Но представить не могла.

— Ладно, — махнул я рукой. — Поедем вместе, но… удобств я вам гарантировать не могу. Я мог бы поехать туда на автомобиле, но… понимaете…

— Понимаю, — перебила она. — Значит, через неделю мы созвонимся?

— Да! — я приподнялся и стал прощаться.

— Не забудьте свою бутылку, — напомнила она.

— Пусть останется у вас. Может, я зайду к вам когда-нибудь…

Как выбираться из этого Кожухова, я не имел представления и пошёл пешком по какой-то улице — в надежде прихватить по дороге такси.

Мне совсем не хотелось в поездке подо Ржев иметь попутчика, тем паче попутчицу. По этой земле надо пройти одному, не отвлекаясь на пустые разговоры, без суеты, которую вносит всякая женщина. Но что поделаешь, отказать ей я не смог. Вообще я как-то не нашёл тона в разговоре с ней, вроде сробел… Не похоже это на меня. Я даже не разглядел её как следует. Мой первый любопытствующий взгляд был сразу погашен её беззащитностью, а потом она убила меня своей верностью капитану, хотя не очень-то я в это поверил.

Хотя она была связана с человеком, которого я видел всего два раза, мысли о каком-то флирте с ней мне не приходило: то, что подо Ржавом, свято. Но всё же я подумывал о пикантности ситуации — быть наедине с женщиной на двадцатикилометровой дороге, очевидно, безлюдной, и, может, даже ночевать вместе неизвестно где…